Берег удачи
Шрифт:
— А теперь?.. — спросила Лин.
Роули усмехнулся.
— А теперь миссис Гордон едет в Лондон и выбрасывает пару тысяч фунтов на норковую шубку.
— Но это… это грешно!
— О нет. — Он помолчал и сказал:
— Мне бы хотелось купить норковую шубку тебе, Лин…
— Что представляет собой Розалин, Роули? — Лин хотелось знать мнение сверстника.
— Ты увидишь ее сегодня. На вечеринке у дяди Лайонела и тети Кэтти.
— Да, знаю. Но мне интересно именно твое мнение. Мама говорит, что она полоумная.
Роули задумался.
— Ну, я бы тоже не
— В чем же?
— О, во всем. Главным образом, следит за своим выговором — у нее, знаешь, сильный ирландский акцент. И еще — при выборе вилки. И при возникающих в разговоре литературных ассоциациях.
— Так она в самом деле совсем… необразованна?
Роули усмехнулся.
— Да, она не леди, если ты это имеешь в виду. У нее прелестные глаза и прекрасный цвет лица — я полагаю, на это и попался старый Гордон. Да к тому же у нее трогательно наивный вид. Не думаю, что это притворство, хотя, конечно, трудно сказать. Она всегда какая-то потерянная и предоставляет Дэвиду собой руководить.
— Дэвиду?
— Это ее братец. Могу поклясться, что зато уж он-то далеко не наивен…
— И Роули добавил:
— Он не слишком жалует нас.
— А с чего бы ему нас любить? — резко спросила Лин и добавила, поймав удивленный взгляд Роули:
— Я имею в виду, что и ты не любишь его.
— Разумеется, не люблю. Да и тебе он не понравится. Он не нашего круга.
— Ты не знаешь, Роули, кто мне нравится и кто не нравится. Я немало повидала за последние три года. Думаю, что мой кругозор расширился.
— Ты больше видела, чем я, это правда.
Он сказал это спокойно, но Лин внимательно взглянула на него. Что-то скрывалось за этим ровным тоном.
Он ответил ей твердым взглядом, лицо его не выражало никакого волнения.
Лин вспомнила, что всегда было нелегко узнать, о чем думает Роули.
Все в этом мире стало шиворот-навыворот, думала Лин. Раньше мужчина шел на войну, а женщина оставалась дома. А теперь получилось наоборот.
Из двух молодых людей, Роули и Джонни, один должен был остаться на ферме. Они бросили жребий — Джонни Вэвасаур пошел в армию. Он погиб почти сразу, в Норвегии. За всю войну Роули не уезжал от дому дальше, чем за две мили.
А она, Лин, побывала в Египте, в Северной Африке, на Сицилии. Не раз ей пришлось бывать под огнем.
И вот теперь они встретились — Лин, вернувшаяся с войны, и Роули, остававшийся дома.
Она вдруг подумала: быть может, это ему неприятно.
Нервно кашлянув, сказала:
— Иногда кажется, что все идет как-то кувырком. Верно?
— Не знаю…
Роули без всякой мысли смотрел на расстилавшееся впереди поле.
— Зависит от обстоятельств.
— Роули… — Она заколебалась. — Тебя не огорчило… Я хочу сказать… Джонни…
Его холодный взгляд заставил ее остановиться.
Оставь Джонни в покое! Война окончена — мне посчастливилось.
— Ты хочешь сказать: посчастливилось, что… — она в сомнении остановилась, — что тебе не пришлось… идти?
— Ужасное
Она не знала, как понять эти слова. В его голосе звучало сдерживаемое волнение. Он прибавил с улыбкой:
— Но, конечно, девушкам из армии будет трудно привыкнуть снова к дому.
Она с заметным раздражением сказала:
— Не говори глупостей, Роули. Не надо.
Но с чего бы ей раздражаться? Не с чего, если только его слова не задели ее за живое.
— Ну ладно, — сказал Роули. — Я думаю, нам лучше поговорить о нашей свадьбе. Если только ты не передумала.
— Конечно, не передумала. С чего ты взял?
Он ответил неопределенно:
— Почем знать…
— Ты хочешь сказать… ты думаешь, что я… что я изменилась?
— Не особенно.
— Может, ты сам передумал? Скажи мне.
— О нет, я-то не передумал. Тут, на ферме, какие уж перемены… Никаких…
— Ну, тогда все в порядке, сказала Лин, чувствуя какую-то неудовлетворенность. Когда ты хочешь назначить свадьбу?
— В июне примерно.
— Согласна…
Они молчали. Все было решено. Но помимо воли Лин чувствовала страшную подавленность. Роули был Роули — такой же, как всегда. Любящий, спокойный, ненавидящий громкие слова.
Они любят друг друга. Они всегда любили друг друга и не говорили о своей любви — зачем говорить о ней сейчас?
Они поженятся в июне. Будут жить на ферме «Лонг Уиллоуз» (ей всегда нравилось это красивое название «Высокие ивы»), и она никогда больше не уедет. Не уедет — то есть в том смысле, какой приобрели для нее теперь эти слова. Волнение той минуты, когда поднимают трап, беготня команды…
Трепет, когда самолет отрывается от земли и парит в воздухе. Очертания незнакомого берега… Запах горячей пыли, нефти и чеснока, трескотня чужой речи… Незнакомые высокие цветы, гордо растущие в пыльных садах…
Упаковка вещей — где-то будем распаковывать их в следующий раз?
Все это кончилось. Война кончилась. Лин Марчмонт приехала домой. Она дома. «Дома матрос, вернулся он с моря…»
«Но я уже не та Лин, которая уезжала», — думала она.
Она подняла глаза и увидела, что Роули наблюдает за ней…
Глава 4
Вечеринки у тети Кэтти всегда были похожи одна на другую. Они оставляли впечатление той же неумелости, того же художественного беспорядка, что и сама хозяйка.
Доктор Клоуд с трудом сдерживал раздражение. Неизменно вежливый с гостями, он в то же время не оставлял сомнения в том, что вежливость дается ему с большим трудом.
По внешнему виду Лайонел Клоуд был чем-то похож на своего брата Джереми. Тоже сухощавый и седой, он, однако, не отличался невозмутимостью, присущей его брату-адвокату. Он был нетерпелив и резок — его раздражительность восстановила против него многих пациентов, которые не видели за ней его большого врачебного опыта и человеческой доброты. Но по-настоящему интересовали его только научные исследования, своим хобби он считал изыскания по истории употребления лечебных трав. Человек рациональный и умный, он с трудом терпел причуды жены.