Береги свою любовь
Шрифт:
— Пройдем. — У нее срывался голос, но подбородок был задран вверх.
У Филиппа сжалось сердце. Он достал из кармана платок.
— Да, — решительно сказал он, вытирая ей глаза. — Все будет хорошо. — Он поднес платок к ее носу. — Сморкайся. — Она громко высморкалась, и Филипп улыбнулся. — Джон — славный парень. Конечно, он удивится, но это быстро пройдет. Ну что, теперь все в порядке?
— Да, — сказала Анджела. — В порядке.
— Вот и хорошо. —
Анджела молчала до тех пор, пока Филипп не свернул на длинную подъездную аллею. И слава богу, потому что ответить ей он бы не смог. У него сводило живот.
Что на него нашло? Анджела права. Нужно было позвонить, написать или отправить послание с помощью дыма.
Еще вчера казалось, что нет лучшего способа сообщить брату о женитьбе, беременности жены и своем счастье, чем просто приехать к нему в гости.
Почему не сказать Джону, что он женился на Анджеле, потому что считал это правильным, а уже потом смертельно влюбился в собственную жену?
Черт побери!
Да, он полюбил жену.
Как это случилось? Когда? Почему? Дурацкие вопросы. Почему мужчина влюбляется именно в эту женщину, а не в другую? Потому что влюбляется, вот и все. Потому что она особенная. Красивая. Умная. Сильная. Нежная. Независимая. Господи, он действительно любит ее. Наверно, с той самой ночи, когда они легли в постель.
— Филипп…
Нужно сказать ей об этом. Но когда? Не сейчас, когда вдали уже виднеется каменный особняк. Когда мужчина должен сказать жене, что любит ее?
— Филипп?
Брак — это одно. А любовь — совсем другое. Поэтому он объяснится жене в любви лишь тогда, когда будет на тысячу процентов уверен, что она чувствует то же самое.
— Филипп!
Он повернулся к ней. К черту осторожность!
— Анджела, — решительно сказал он, — я должен тебе кое-что сказать…
— Посмотри, — прошептала она, кивнув в сторону дома.
У подножия лестницы стоял Джон. До него было рукой подать.
— Филипп! — воскликнул он и широко улыбнулся.
Когда Филипп вышел из машины, обошел капот, открыл дверь и протянул руку Анджеле, улыбка брата стала удивленной. И совсем исчезла, когда они подошли и Филипп осторожно сказал:
— Джон, это Анджела. Моя жена.
— Еще салата? — бодро спросила Грейс, держа в руках обливную миску и обводя взглядом стол.
Джон и Филипп покачали головами. А Анджела продолжала смотреть в тарелку с нетронутой едой.
—
Анджела поднялась на ноги.
— Я помогу.
— Ох нет, не надо, все в порядке. Наверно, вы устали. То есть… я имела в виду, что вы…
— Беременна, — без всякого выражения закончила Анджела.
— Беременны, — повторила Грейс. — Так же, как я.
Джон поднял взгляд. Совсем не так, как ты, говорило холодное выражение его лица.
— Ладно, — быстро согласилась Грейс. — Помогите. Точнее, помогите мне сварить кофе. Мужчинам — с кофеином, нам — без, потому что…
— Потому что мы беременны, — вызывающим тоном сказала Анджела.
Джон посмотрел на Анджелу.
Неужели он думает, что ее можно запугать? Что бы она ни услышала в этом доме, это не причинит ей боли.
За исключением того, что хотел сказать Филипп, когда они приехали. И попытался повторить, когда они на мгновение остались наедине.
Того, что он скажет, когда вечер закончится.
Анджела взяла свою тарелку, обошла стол и собрала посуду. Никто ничего не ел. Никто не пытался поддерживать беседу. Джон не сказал ей и двух слов. Этого и не требовалось. Выражение его лица говорило само за себя.
А Филипп… Филипп был воплощением человека, оказавшегося между молотом и наковальней.
На мгновение ей стало жалко мужа.
Следует отдать Филиппу должное, он старался изо всех сил. Держал ее за руку во время первых неловких минут встречи со старшим братом, обнимал за талию, когда они поднимались по лестнице, гладил по спине, когда из кухни пришла счастливая кругленькая Грейс…
И обомлела при виде деверя с беременной женщиной, которую тот представил как свою жену.
Когда супруги очутились в комнате, отведенной им Грейс, Филипп взял Анджелу за руки. Ох если бы он обнял ее…
— Мне очень жаль, Анджела, — сказал он. — Очень жаль.
Она кивнула, не доверяя собственному голосу.
— Я все сделал неправильно! — сердито воскликнул он. — С самого начала!
Да. С самого начала. Она знала это. Только не сумела заставить его понять.
— Но я исправлюсь. Клянусь тебе. Просто все пошло не так, как мы думали. — А потом он ужасно серьезно сказал, что позже сообщит ей нечто очень важное.
И она снова кивнула. Потому что знает, о чем пойдет речь.