(береме)няшка для миллиардера
Шрифт:
— И не было никогда. — усмехается миллиардер. — Хер его знает, где она раздобыла тест и заключение узи.
— А как ты узнал? — все еще не верю я.
— А я к ней в трусы полез. Не подумай, что за сексом, нет, почувствовал я неладное. В общем, полез, а у нее из п… кхм, из дырки шнур от тампона торчит. Ну я и потянулся за него. Выдернул. А там…
— Потоп?! — удивляюсь я.
— Еще какой, — ухмыляется Сулейман. — Беременная она, ага. Ну я и вывел ее на чистую воду. Прижал к стенке, пригрозил, она и выдала мне, что соврала, чтобы меня удержать.
—
— Конечно рад! Ведь детей я хочу только от тебя!
— И что ты сделал с Кошмарой за вранье?
— Ничего. Баб я не трогаю. Просто вычеркнул ее из своей жизни. Если раньше я хотел откупиться от нее квартирой или машине, то сейчас пусть сосет хер. Вот только не мой!
А дальше со мной случается нечто вроде ступора. Наверно, психика защищает меня от стольких событий за один день, и я проваливаюсь в некоторую темноту — смутно, словно через вату я чувствую поцелуи Сулеймана на себе, пью воду, которой он меня отпаивает в теплом салоне автомобиля. Вижу через стекло, как прибыла полиция и вяжет этих бандитов, запихивая их в полицейский «бобик». Смутно рассматриваю, как миллиардер общается с лейтенантом полиции, прибывшим на место преступления. На секунду боюсь, что повяжут и Сулеймана вместе с этими говнюками, но нет, пожав друг другу руки, мужчины расходятся каждый по своему автомобилю.
— Тебя не арестовали? — спрашиваю я сквозь сон.
— Я — самооборонялся. — заявляет мне Сулейман. — При них так же обнаружили стволы, а еще они удерживали тебя, беременную девушку, в плену. Меня конечно вызовут в участок, но мой адвокат все решит, за это не переживай. Вот если бы я завалил этих козлов, тогда был бы другой разговор, а так, за оцарапанные коленки ничего мне не будет!
Глава 47
— Дыши, любимая! Дыши, как нас учили на курсах, помнишь?!
Я стараюсь дышать, изо всех сил, но боль такая адская, будто у меня дикобраз в животе ворочается и колючками по пояснице шкрябает!
Да, все верно. Я рожаю. Вернее, мы с Сулейманом рожаем нашу девочку. Он сам вызвался присутствовать на родах, за что я ему очень благодарна. Он хотя бы немного меня развлекает тем, что дышит лучше чем я, смешно раздувая щеки и краснея от натуги. Тоже тужится, молодец, а я вот не молодец, никак не могу сосредоточится, а только воплю от дикой боли.
Кесарево отмела сразу, дурочка, все еще боюсь операций. Ага, самая умная. Но почему мне никто не сказал, что роды — это пипец как больно?!
Меня везут по коридору на каталке, Сулейман бежит рядом, крепко сжимая мою руку и переплетая наши пальцы вместе. Обручальные кольца бьются друг об дружку и это немного приводит меня в чувства.
Да, мы поженились почти сразу после того, как Сулейман добился, чтобы и Артур присел за решетку на пяток-другой лет вместе со своими подельниками.
Торжество устроили пышное, с белым платьем и рестораном в центре города. А потом улетели на острова — отдыхать, но на самом деле трахаться беспробудно и днем
Частный самолет Сулеймана еле успел прилететь с нами в Столицу, а то еще немного, и наша Жасминка бы появилась на Бали.
Как скажет Сулейман позже, «едва ли роды не прое Бали».
Я летела с адскими схватками, воды отошли прямо в воздухе, а потом из аэропорта меня везли на ревущей сиренами скорой, а я все боялась родить не в больнице. Акушерка еще в дороге диагностировала полное раскрытие, поэтому мне так больно сейчас. Сулейману едва ли не лучше, чем мне.
Кажется, он сейчас от своего правильного дыхания в обморок хлопнется от гипервентиляции легких.
— Няшечка, ну дыши же ты, моя хорошая!!! — волнуется будущий папа.
— Так, ей уже не дышать, а тужиться пора! — акушерка, педиатр, завотделением частной клиники и еще пятнадцать человек разной степени квалификации окружают меня, но Сулейман не сдает своих позиций. Держит меня за руку, а я держусь за него, как за крепкий поручень в переполненной маршрутке в час пик.
— На счет три тужимся в низ живота! — командует акушерка. — Раз! Два! Три!
Я цепляюсь за Сулеймана что есть мочи. Адская боль разрывает меня на мелкие кусочки. Мой муж видит, как я мучаюсь. Вот и пусть видит, в каких муках даются их, мужчин, дети.
— Отлично, новая потуга! На счет три повторяем попытку! Раз! Два! Три!
Я рычу, но рядом раздается еще один рык. Оказывается, и Сулейман тужится со мной, рыча еще сильнее.
— Давай, Няша! Ты молодец, еще немного, поднажми!
— Замечательно! — слышится голос врача. — На третьей потуге рожаем!
Снова эти «Раз! Два! Три!» и я тужусь так сильно, что кажется, могу сломать стену своими усилиями, попадись она на моем пути.
Раздается детский крик.
— Молодец! Родила! — слышится со всех сторон.
— Я люблю тебя, Нина! — целует меня Сулейман в мокрый от пота висок.
Он перерезает пуповину подсунутыми врачами ножницами.
— Девочка! — показывает мне акушерка пищащий сморщенный комочек.
— Ура, Жасминка! — выдыхает мне в ушко счастливый молодой отец.
Дочку забирает на беглый осмотр педиатр. Ее профессионально обтирают, обрабатывают, взвешивают, измеряют, осматривают, одевают в подгузник и распашонку, запеленывают и протягивают новоявленному папаше.
Я так увлечена слежением за действием врачей, что даже не замечаю, что оказывается с моим организмом продолжаются некие манипуляции.
Смотрю вниз, а там двое хирургов шуруют у меня между ног.
— Что там еще? — ужасаюсь я.
— Все хорошо, мы уже закончили. Поправили вам огрехи первой операции, как предписывал Пруденко.
А тот самый профессор! Точно, он говорил нечто такое, но я, конечно, забыла.
— Все, через два года ждем вас снова! — улыбается мне акушерка.
— Мы обязательно придем! — отвечает за меня Сулейман, не сводя глаз с дочери.
— Нет!!! Ни за что! — заявляю я. — Кто в здравом уме будет снова терпеть эту боль?!