Беременная от моего друга
Шрифт:
Он громко стучит кулаком по столу — явный признак того, что он переборщил со своей дозой. Смотрю на стрелки часов и, увидев, что на часах уже половина одиннадцатого встаю из-за столика и спускаюсь на первый этаж. Нахожу тихое место, достаю мобильный и только сейчас замечаю, что он не работает. То-то за последние два часа у меня не было ни одного звонка с тех пор как я приземлился.
Когда включаю его, на него тут же сыпется сотни сообщений, преимущественно по работе, но номер Кудряшовой тоже присутствует. Нажимаю кнопку вызова, слушаю длинные гудки.
— Господи,
— Я в порядке, Альбин.
Она напряженно сопит в телефонную трубку, а я улыбаюсь, представляя, как она злится. Широко раздувает ноздри, закусывает нижнюю губу.
— Не пропадай так больше.
— Не буду.
— Ты когда прилетаешь? — спрашивает после короткого молчания.
— Послезавтрашним вечерним рейсом. Ждать будешь?
— Я встречу.
Мы ещё немного разговариваем. Я спрашиваю собрала ли она вещи для переезда и как себя чувствует Вика. Мне правда интересно познакомиться с её малышкой. Уверен, она вырастет такой же красоткой, как и её мама и мне придется отбивать от неё прекрасных принцев.
Я кладу трубку и клятвенно обещаю, что напишу сообщение, когда вернусь в свою питерскую квартиру. Возвращаюсь к нашему с Орловым столику и замечаю, что его самого нет на месте. Зато на диване, закинув ногу на ногу, восседает его любимая дочь Соня.
Глава 37.
Илья.
— Здравствуй, Илья, — Соня улыбается во весь рот и тянется губами к трубочке, торчащей из коктейля.
— Где Дмитрий Алексеевич? — спрашиваю, не здороваясь, и занимаю своё место.
Мы вроде как не прощались с ним, и несколько вопросов так и остались нерешенными.
— Отошел на минуту. Он, кажется, немного перебрал, — хихикает Орлова-младшая, прикрывая рот ладошкой.
С тех пор как Соня вернулась в Питер я попросил Олега перевести её в другой отдел, а личную помощницу подыскать для меня новую. Теперь Соня трудится среди маркетологов и почти не попадается мне на глаза. Таким образом я убил двух зайцев — с Орловым у нас по-прежнему дружеские отношения, а дочь его пристроена у меня в компании.
Дмитрий Алексеевич и правда возвращается через минуту и занимает место возле меня. Его пухлая ладонь тянется к коньяку, пополняя два пузатых бокала.
— Не возражаешь, если Сонька моя с нами посидит? — спрашивает он. — Настало то время, когда отец и дочь вполне случайно могут встретиться в ночном клубе.
— Не возражаю, — равнодушно пожимаю плечами.
— Сейчас такая нынче молодежь, что становится страшно за собственную кровиночку. Пусть лучше тут посидит, рядом с отцом, — Соня хмыкает и вновь тянется к коктейлю.
Мне не холодно и не жарко от того, что его дочь сидит вместе с нами. Соня все равно залипает в телефон, а мы продолжаем вести свои с Орловым разговоры о фондовом рынке и банкротстве Гаврилова. Я тяну руку к бокалу с янтарной жидкостью, делаю несколько глотков и чувствую, как сильно шумит в ушах. Давно не напивался и не планировал,
Спустя несколько минут мои глаза начинают слипаться. Причиной вполне может быть перелет и общая усталость никак не связанная с алкоголем, но, когда физиономия Дмитрия Алексеевича начинает расплываться перед глазами, я достаю портмоне и пытаюсь расплатиться по счёту.
— Обижаешь, Громов, — хлопает меня по плечу Орлов. — Я тебя сюда пригласил — я и плачу.
Его голос звучит как в тумане — где-то слишком далеко и едва слышно. Поднимаюсь с места, слегка пошатываюсь, потому что ноги нихрена не слушаются и плюхаюсь на диван обратно.
А затем в моей памяти наступает полный провал.
Альбина.
— У меня вчера было свидание, — делится Дашка, протягивая мне чашку горячего шоколада.
На улице сильные заморозки, моя машина заглохла, не выезжая со двора, поэтому пришлось добираться на работу общественным транспортом. Пока шла от остановки до центрального корпуса больницы думала, что окоченею от холода. Глоток шоколада заставляет моё тело немного согреться. Чувствую, как тепло расползается по желудку и отмерзают пальцы, греясь о чашку с горячим напитком.
— Кто на этот раз?
— Не поверишь, Аль! Депутат!
— Ммм, закодирован, разведен, отец-одиночка? — язвлю на автомате.
Все мои мысли почему-то крутятся вокруг одного — почему Илья не написал мне вчера ночью? Почему сегодня его телефон вновь выключен, несмотря на то, что уже девять часов утра. Мама сказала бы, что это издержки нашего неудачного брака в прошлом и теперь я никогда не стану ему доверять, но мне кажется, что здесь что-то большее, чем просто необоснованная ревность. Я правда за него волнуюсь.
— Этого мне пока не довелось узнать, но исходные данные просто отличные! К тому же, он трахается как бог, — заговорщицким голосом произносит Дашка.
В ординаторскую заходит медсестра и, обращаясь ко мне, сообщает, что к плановой операции всё готово. Я ставлю чашку с напитком на стол, выхожу из кабинета и включаюсь в работу. Операция длится полтора часа — всё идёт согласно плану, я действую словно отученный годами робот. Когда выхожу из оперблока, то выдыхаю.
Вернувшись в ординаторскую достаю из сумочки телефон и, обнаружив на нем три пропущенных звонка от мамы, испытываю панику. Руки дрожат, когда я набираю её номер. Она никогда не звонит мне по пустякам, поэтому моё волнение сейчас зашкаливает.
— Альбина, ну наконец-то! — произносит мама.
Кажется, что сердце пропускает несколько глухих ударов. Неужели что-то случилось с Викой?
— Не молчи, мама!
— У тебя в квартире находится опека.
— Что? Не понимаю тебя, — чтобы не упасть, сажусь на диван и плотнее прижимаю трубку к уху, пытаясь расслышать каждое её слово.
— Сказали, что якобы от соседей поступили жалобы, — продолжает говорить мама. — Викулей никто не занимается, мы оставляем её одну и вообще проживаем в неблагоприятных условиях.