Беременность на сдачу

Черно Адалин

Я сам не понимаю, как произношу угрозы, от которых противно самому, но по-другому с ней ведь не получится. Пробовал уже по-хорошему и она против. Смотрю в ее бездонные голубые глаза и хочется выть от бессилия, потому что меня тянет к ней, но я дал себе обещание не вступать в отношения, а с такой, как она…

Нет.

Мы едем ко мне домой, я знакомлю ее с правилами и сухо прошу не лезть в мою часть дома. Я не Синяя Борода: у меня нет подвала с лужей крови и хранилища чужих частей тела. Я не маньяк и не больной на голову, но в моем доме оборудована детская, где развешены фотографии Даши и нашего ребенка. Он весь в трубках и под аппаратом,

но я фотографировал его тогда, чтобы оставить в памяти и не забыть.

Я знаю, что вряд ли это нормально: спустя пятнадцать лет хранить нетронутую детскую комнату, но не могу по-другому. Фотографии Даши с Никитой помогают мне не влезать в хуйню под названием “отношения”, а еще “беременности” и так далее. Я не хочу детей, но знаю, что теперь у меня будет ребенок. Не знаю еще, что будет с этой комнатой, потому что сыну или дочери вряд ли получится объяснить, что в мою часть заходит нельзя.

Для Ники я ставлю ограничение, потому что не хочу, чтобы она шла ко мне. Нет никакого желания выворачивать перед ней душу. Пока — нет, да и вряд ли такое желание появится хоть когда-нибудь.

Я приношу Веронике сок, который — да я запомнил — она любит и веду ее на второй этаж, рассказывая ей о том, что все куплено для нее.

И вроде все шло хорошо: она слушала и кивала головой, задавала глупые вопросы и пожимала плечами, но… в какой-то момент я оказался слишком близко к ней. Настолько близко, что захотелось прижать ее к себе и вдохнуть ее запах полной грудью. Именно это я и сделал: обвил ее талию рукой и притянул к себе, прикоснулся рукой к ее мягкой и нежной коже на лице и провел пальцами по губам.

Черт, она такая горячая.

Я едва сдерживаюсь от того, чтобы наброситься на ее губы, но напоминаю себе, что нельзя. Нельзя этого делать, потому что Вероника — женщина, которая мне не нужна. И если я дам хотя бы намек на то, что между нами что-то изменилось, если покажу ей, что чувствую, она начнет вить из меня веревки и я очнусь уже глубоко женатым и воспитывающим с ней детей. Я не готов воспитывать ребенка с той, у которой отключаются мозги по щелчку пальцев.

Даже сейчас. Она млеет под моим взглядом, ее ресницы трепещут, губы приоткрыты в жажде поцелуя, а в глазах — блеск желания. Я противен сам себе за то, что сказал ей, а она… она просто смотрит на меня и ждет поцелуя. Забыв о том, как я к ней отнесся и что пообещал. Именно поэтому я говорю то, что вынуждает ее ударить меня по лицу.

— Мне не нужна женщина, не способная контролировать свои желания, а моему сыну не нужна мать, думающая о том, как бы ее трахнул едва знакомый мужик.

Я думал, что успел изучить Веронику, но когда она начинает выводить меня на скандал, понимаю, что нифига я ее не знаю. Она казалась мне рациональной и спокойной, да, не умеющей принимать правильные решения и не знающей, что хорошо, а что плохо, но чтобы истеричкой?

Но она выводит меня на скандал, в котором я нехотя принимаю участие. Я уже наговорил лишнего, сказал то, что не соответствует действительности и выставил все так, будто я мужчина и мне можно спать с кем угодно, а она женщина и ей это запрещено. Я не умею ссориться — факт. Именно поэтому ухожу, прекращая любые попытки продолжить скандал. Я знаю, что неправ, понимаю, что моим поступкам нет оправдания, но извиняться не в моих правилах, да и она явно не владеет искусством закрыть рот в нужный момент.

Глава 48

Матвей

Я

покидаю дом и возвращаюсь на работу, принимаю около десятка пациенток и к концу дня хочется одного — закрыться в кабинете и не видеть никого. Достать бутылку виски и выпить, не думая о том, что в моем доме отныне живет женщина, которую я безумно хочу, но с которой нельзя, потому что она носит моего ребенка и не подходит на роль матери моего сына, или дочери.

Увы, дома мне не дают расслабиться, потому что Кристина, одна из обслуги, почему-то вдруг решает, что имеет право задавать вопросы Веронике. Я принимаю решение беспрекословно. Уволить девушку и ее мать. Зажравшиеся суки, которым я лично ничего не обещал мне в доме не нужны. И плевать, что у Кристины неразделенные чувства. Я разговаривал с ней раньше, объясняя, что отношения не в моих интересах, но она явно в мыслях уже вышла замуж.

Нахер.

Решение я принимаю, но понимаю, что у Ники сегодня плановый осмотр, а я не привез ее в клинику. Идиот. Именно поэтому веду ее в кабинет, где принимал раньше, когда еще у нас не было ЛевиМеда. Провожу стандартный осмотр, спрашиваю, не слышала ли Вероника еще шевелений, а по итогу интересуюсь, почему она подошла ко мне в клубе, почему попросила провести с ней ночь, если она, на самом деле, другая.

Все проходит хорошо, но потом Ника резко переводит тему и говорит, что не отдаст ребенка. Что не сможет жить с осознанием, что родила двоих, а жить и воспитывать придется одного. В ее глазах застыли слезы боли, которые я пытаюсь игнорировать. Ее голос срывается на крик и в ее тоне звучит отчаяние. Она вжимается в стенку и как-то обреченно смотрит на меня. Пелена слез заволокла ее глаза и я не выдерживаю. Прижимаю девушку к себе и успокаиваю.

Я едва ли знаю, почему уступаю, но, видимо, верю ей. Смотрю на нее и понимаю — она настоящая. И будет хорошей матерью. Решение приходит ко мне со скоростью света. Я говорю, что не заберу ребенка, успокаиваю ее и иду сообщить об увольнении Кристине и Ангелине. После я обращаюсь к юристу с просьбой составить брачный контракт. Не знаю, насколько правильно поступаю, но думаю, что так действительно правильно. Вероника сможет остаться с ребенком, а я буду уверен в том, что она будет со мной рядом.

Я прописываю отсутствие половых контактов между нами: мое нежелание иметь отношения значит именно это. Для секса у меня могут быть женщины, но Ника… с ней я просто не смогу без чувств, да и вряд ли она поймет такое мое желание быть с ней рядом, поэтому я решаю лучше никак, чем так.

Когда я решаю все дела с юристом, прошу водителя отвезти меня к мужу Вероники. Документы на развод у меня готовы. Все, что требуется от короля жизни в трениках — поставить подпись. Я не сомневаюсь, что он так и сделает, но мудак отказывается и посылает меня на хер, из-за чего я впечатываю его в стену и выдаю:

— Слушай, ты ставишь свою подпись на этой бумаге, отказываешься от доли в доме и никогда не появляешься в жизни Вероники. Увижу рядом с ней — пожалеешь, что вообще познакомился со мной. Это понятно?

Он удивляет меня: отталкивает от себя и пытается ударить, но попадает кулаком в стенку и скулит, как баба. Я хватаю его за грудки и въезжаю кулаком в челюсть, теряя мужчину на несколько мгновений. Какая-то баба выбегает из комнаты и визжит, но я едва ли смотрю на нее. Ударяю мудака еще раз и смотрю, как он валится на пол, вставая на четвереньки.