Беременность не по плану
Шрифт:
— Не скромничай. После твоей выставки в будущем сентябре эти же голливудские звезды будут драться за твои полотна.
— Не сомневаюсь. — Влад закатывает глаза, имитируя восторг. — Мой импрессарио, кажется, умеет делать деньги из воздуха. И в этом сезоне я — «его любимая жена».
— Великая сила пиара. — Хмыкаю я, пожимая плечами. — Ты же всегда хотел уйти из музея и творить собственные произведения искусства.
— Ага, и остаться в веках, как непризнанный гений? Я не настолько талантлив, как художники, оставшиеся в веках, Нелли. — Серьёзно говорит Влад, останавливаясь на минуту. Я
— Как Брайан вообще попал на твою выставку? — Поражаюсь я в который раз. Влад морщится.
— У Егора комплексы. Он до сих пор страдает, что сорвал мне выставку в галерее Питера, и не нашёл ничего лучше, чем похитить Шеллара, связать его, сунуть в рот кляп, и приволочь на буксире во Флоренцию. Где мой отец, так же воспылав желанием помочь сыночке, организовал мне там выставку в одной из старейших галерей этого чудесного города.
— Ну, твоего папу можно понять! — Махнула я рукой Владу. — Он еще с детства пытался компенсировать тебе недостаток внимания…
— Нелли, мне не пять лет! — Фыркает не довольно Влад, а я не могу сдержать улыбку. — Какой еще недостаток внимания, это же была галерея Шип, где выставлялся сам…
— Там выставлялся ты, и это самое главное. — Я прикасаюсь к губам мужа легким поцелуем и он ерошит мне волосы. — Но самое смешное было то, как вы схлестнулись с Шелларом в ожесточенной битве мнений. Я думала, он разобьет какую-то из картин о твою дурную голову, Влад! Ты вообще в курсе, что с критиком такого уровня надо говорить на «вы» и шепотом?
— А, не верь, Нелечка, что о вкусах не спорят. Спорят, еще и как! На моем примере ты убедилась в этом на все сто процентов. Но, кажется, мой отвратительный характер пришёлся по вкусу Брайану. Поэтому он и взялся продвигать меня. Он до сих пор верит, что сможет меня переспорить, наивный американец…
— А ты и рад стараться, мой спорщик! — Я смеюсь, цепляясь за шею Владу, и вижу, как вдалеке, в дверном проеме бального зала стоит Егор и призывно машет нам. Его циничная усмешка все так же притягивает, как магнит, лиц женского пола в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти в этом зале.
А его черные лукавые глаза, в которых сверкают бесовские огоньки, смотрят сегодня мимо всех девушек, что пытаются привлечь его внимание. Они направлены лишь на одну… на его молодую жену Еву.
Обаятельный гад в черном смокинге и дизайнерских туфлях ручной работы, он явно побил все рекорды по красоте и нахальству. Егора не портит даже небольшой шрам на лице, пересекающий скулу.
Шрам — отметина, он остался после взрыва, и Егор не захотел делать пластику. Ему плевать на свою внешность, хотя лично я уверена, что этот шрам придает ему особое очарование. Теперь уже никто не назовет его «сладким золотым мальчиком». Егор изменился до неузнаваемости.
Этот
— Мы сейчас! — Кричу я ему в ответ и машу рукой. Он улыбается и кивает, скрываясь в глубине зала. Я качаю головой, думая о том, что самым счастливым днем в моей жизни, стал день моей свадьбы. Еще и потому, что с утра мне позвонили из больницы и сообщили, что опасность для Егора миновала полностью…
Вообще, месяцы до родов, которые я провела на Корсике, выдались очень тяжёлыми. Мы все-таки закончили фильм. «Серебряная нить» увидел свет через полгода. Отснятого материала хватило, и я работала сутками напролет на отдельной вилле, будучи постоянно на видеосвязи со всей нашей командой.
Я помню, как дни слились в круговорот плёнки и кадров, пометок от руки на разбросанных вокруг меня бумагах. Я помню, как спала урывками, как Влад приносил мне еду на виллу и лично контролировал мои завтраки, обеды и ужины. Без него я бы не справилась, но… у нас все получилось. Ведь мы с ним — команда.
А потом, через три дня после рождения фильма, в одной из частных клиник Рима, куда меня направили к лучшему врачу, появился на свет крохотный мальчик с глазами моего мужа и моим упрямым подбородком. Роды прошли так легко, что удивилась не только я, но и врач. Мне кажется, тяжелее всего пришлось Владу. Но он справился. Призраки прошлого больше не тревожат его…
— О, папа звонит. Дай отвечу, что там с Марком? — Влад, по-моему, переживает за нашего годовалого крепыша больше, чем все мамы наседки, которых я знаю. В этом ему успешно помогает «дедушка Антон».
— Расслабься, Влад. Скорее всего, Марк нашел нашего кота, загнал его на дерево и теперь кот не может спуститься. — Влад отходит от меня в сторону и, прикрывая динамик, чтобы музыка не забивала голос, о чем-то беседует со своим отцом. По его веселой улыбке я понимаю, что попала в точку.
— Ну, что там за чп? Марк?
— На этот раз Марк не причем. Святой ребёнок играет с твоей мамой, пока двое дедушек сцепились не на шутку. Повод феноменальный. Наши отцы спорят о том, в какую школу Марк пойдёт в русскую или…
— Господи! — Мой смех, слышно, наверное, на другом конце коридора. Трое молоденьких актрис смутно мне знакомых, с опаской огибают нас, считая, что мы пьяны. — То ли еще будет! К концу вечера наши отцы поссорятся окончательно, на тему того, в какой университет поступать Марку. Или, может, какую невесту ему выбрать?
— Нелли, они как дети, честное слово. — Влад качает головой и вдруг привлекает меня к себе, сжимая в объятиях так крепко, что мне становится трудно дышать.
— Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, милая. Я так тебя люблю…
— Я тебя тоже. — Я утыкаюсь носом ему в шею и едва сдерживаю слезы, что наворачиваются на глаза. Кто бы мог подумать, что два года назад, в Турции, падая с параплана в море, я обрету гораздо больше, чем второй шанс? Влад спас меня, но стал для меня вызовом… я до сих пор помню, как он шептал мне: «мы с тобой слишком разные, но нас тянет друг к другу. Зачем ты сопротивляешься мне?»