Бережок. Стихи и рассказы

Коржиков Виталий Титович

— Если б не онкель Федя, я бы никогда не стал поваром! А так всю жизнь готовлю, плаваю и в разных странах, где только мог, кормил голодных детей.

Он улыбнулся и, уже прощаясь, сказал:

— Вот хотел угостить и вашего товарища. Но Федя спит. Спит онкель Федя.

И снова стало тихо, только где-то качнулись колокольцы, будто нежно повторили: «Он-кель, он-кель…»

Мы разом заговорили: вот ведь как бывает! Столько лет прошло, а дядя Федя, если жив, и не знает, что вспоминают его сейчас. И где? — В Японии! Запомнился солдат дядя Федя человеку на всю жизнь.

Штурман улыбнулся:

— Наш-то Федя тоже ростом не очень вышел…

На рассвете мы уходили. Берег ещё спал. Но рыбаки уже тянули сети. На корме немецкого танкера снова стоял грузный человек. Он был опять в белой куртке, в колпаке — повара встают рано — и негромко кричал нам:

— Передайте привет онкелю Феде!

Мы кивали, хотя не очень-то поняли, какому онкелю передать привет: нашему Феде или тому, который когда-то

после боя наполнял мальчишечьи миски и котелки солдатским борщом. Скорее всего обоим.

За бортом всё больше дымилась на морозце вода. Над спящим городком всё отчётливее вырисовывался старый вулкан. В одном из домиков у его подножия спал ещё японский мальчик, у которого тоже был теперь свой Федя. Свой дядя Федя.

БЕРЕЖОК

Это мне давно знакомо, Уплывал юнец из дома — Горизонты миновал, Всё вопросы задавал: — Это что по курсу прямо? — Где, под небом? Фудзияма! — Ну и видная гора! А под нею? — Сакура! — А кого там ловят, братец? — С лодки, что ли? Каракатиц! — Это что ж за бережок? — Да Япония, дружок! Пробежали дни за днями, Джунгли, джунгли перед нами! Вон лианы, как вьюны, Под лианами — слоны! Порт шумит! Среди асфальта Обезьяны крутят сальто. Мальчик дудочкой своей Завораживает змей! Воздух так необычаен — Пахнет перцем, пахнет чаем! — Правда, славный бережок?! — Как же! Индия, дружок! А потом вошли, как в книжку: Кто-то мчит вдали вприпрыжку В эвкалиптовом лесу, Держит лапки На весу: Кенгурята передрались! — Это мы куда забрались? Штурман точку взял в кружок: — Да в Австралию, дружок! — Ого-го-го! И вновь полгода Незнакомая природа. А ещё куда идти? Что там будет на пути? И сосед вздохнул: «Не знаю, Хоть бы звёздочка родная…» Где ж родные холода? Где Полярная звезда? Но зачем встают матросы И смолкают все вопросы? Что ещё? Куда пришли? Что там видится вдали? Что за берег припасён там Моряку за горизонтом? На лугу стоит Стожок. Над стожком кружит Снежок. Слышен гуд электролиний, А на них-то Иней, иней! И в серебряной пыли Паровозик мчит вдали, Все в снегу, белы берёзы. Да смотреть мешают слёзы… — Это что ж за бережок? — Это Родина, дружок…

ТИХАЯ РЕЧКА

Как-то во время отпуска, ароматным летом, в таёжном селе, не вытерпев жары, решили мы с сыном поплескаться в реке и наловить раков.

— Раков? — спросил нас сосед, агроном совхоза, садясь в «газик». На карася он бы время нашёл, а возиться с какими-то раками было некогда. — Так это вам надо на Раковку, — сказал он.

— На Раковку, на Раковку, — подтвердила из-за забора собиравшая огурцы соседка.

И, взяв старый котелок, мы отправились искать Раковку.

Прошагали село, вышли на звонкое от кузнечиков поле и остановились. Впереди, покачивая облака, тигриным семейством растянулись на заре рыжие пушистые сопки, а возле них, у самых мокрых лап, тащила брёвна работящая река.

— Это не наша. В таком шуме раки водиться не станут, — решили мы

и потопали дальше.

Переправились через реку, забрались в прохладную моховую глушь, а Раковки всё не было. И мы стали сердиться:

— И где она, эта Раковка?!

И тут, среди папоротников, за большой рекой, блеснула малая. Вода золотилась в ней медовыми струйками, лужицы в солнечных пятнах желтели, как блюдечки мёда, на травинках вспыхивали зелёные стрекозы, а в сторону от нас медленно уползал недовольный удавчик.

Сын бросился за ним, но вдруг глянул под ноги и закричал:

— Раки!

Мы быстро нахватали их полный котелок. Они зашевелились, зашебуршали, будто бы заворчали:

— Ну и вредные мужики попались! Сейчас домой понесут, огонь разведут, варить будут!

Но мы присели на поваленное бревно рядом с дедом, который ловил пескарей для наживы, и стали слушать тишину. И капли воды из родника. И шелест травы под брюхом уползающего удавчика. И высоко-высоко звук реактивного самолёта.

— Тихая речка! — сказал сын.

— А чего ей шуметь? О чём рассказывать? — подумал я вслух. — Это тебе не кит, который по всем океанам прокочевал. Она-то всего два-три километра по земле бежит.

— И то верно, — усмехнулся дед. — Что с неё возьмёшь? Чего ей шуметь? Не Амур, не Волга. Раковка. Что в ней? Пескари да раки. Что на ней было? Кто знает? Разве что когда-то белых туда-сюда гоняли. Да японский офицер погнался за разведчиком, саблю потерял. А уж как пошли партизаны гнать самураев да беляков до Тихого океана, так эта Раковка из-под копыт до самого неба летела!

Мы с сыном переглянулись: вот тебе и Раковка! Вот тебе и тихая речка! Хоть и течёт по земле всего два километра, а и беляков по ней туда-сюда гоняли! И японский офицер саблю в ней потерял! И до неба из-под копыт летела! А как погнали от неё оккупантов— так до самого Тихого океана. Ничего себе тихая речка!

Да не тихая она, не забытая, а просто скромная.

Скромная, да боевая!

Разговорились мы, расшумелись, так что котелок перевернули. А раки из него бегом, бегом! Поди, соберутся в норе, в своей медовой воде, начнут шуршать, шевелить усами, качать головами:

— Ну, повезло, вот повезло! Хорошие мужики нам попались!

РЕКА МОЛОЧНАЯ

Через луга цветочные, Тиха, невелика, Текла река Молочная, Старинная река. Струила под осинами Прозрачное тепло, Качала стрекозиное Прозрачное крыло. И лес, и травы сочные, И тучки, и стада Кивали вслед: «Молочная, Молочная вода!» Мальчишки куролесили, А вынырнув легко, Отряхивались весело: «Водица — молоко!» И стая перелётная Порой шумела: «Да! Уютная, дремотная, Отличная вода!» А в дымные, военные, Грохочущие дни Река покрылась пеною От огненной брони. Изрыта, протаранена, Прострелена до дна, Была она изранена, Но выжила она. Чужой её не сделали, Не взяли в плен враги. И ты речонку смелую Теперь побереги. Чтоб людям было весело И облачку легко, Чтоб солнце куролесило: «Не речка — молоко!» Чтоб стая перелётная Не крикнула: «Беда! Негодная, болотная, Погибшая вода!»

РЫБА

Сейчас даже подумать удивительно, что с нами когда-то было такое: жили мы с сыном на берегу океана, ходили к бухте смотреть, как рыбачат другие, а сами не поймали ни одной рыбы.

Наконец и мы соорудили удочку, накопали у берега юрких морских червей и отправились на рыбалку по плавучим мосткам, протянутым от берега к поставленному на прикол старому пароходу. Не было на нём уже ни матросов, ни капитана, и только на корме сидел старичок вахтенный и пускал из трубки дымок. Сначала дымок был по-дневному белым, потом голубым, потом накалялся, как проволочка в огне, золотился, и тогда по качающимся мосткам один за другим начинали топать на вечерний лов рыболовы.