Беринг
Шрифт:
Плениснер вернулся со своим отрядом через три дня. Он очень устал и едва дотащился до лагеря.
— Мы заблудились в холмах, — рассказывал он, — и целые сутки бродили по занесённым снегом ущельям. Нигде ни одного человеческого следа. Только песцы рыщут по обледенелым скалам. Мы прошли всю эту землю насквозь и вышли…
— Куда? — спросил Штеллер.
— К морю…
Эта весть опечалила всех. Стали ждать Овцына, но Овцын, вернувшийся на другой день, не принёс ничего утешительного.
— Нашли что-нибудь?
— Нет, — ответил Овцын,
Оставалась только одна надежда: а вдруг эта земля соединяется с Камчаткой где-нибудь на севере? Если с севера — море, значит моряки попали на остров, притом остров необитаемый. Плениснер и Овцын во время своих скитаний по холмам не видели ничего, что указывало бы на пребывание человека в этих местах.
С севера горизонт заслоняла высокая гора. Она была гораздо выше всех окрестных холмов. Штеллер решил забраться на её вершину и посмотреть оттуда, что находится за ней. Захватив с собой Савву Стародубцева, взяв ружья и морских сухарей, он рано утром вышел из лагеря. Путь их сначала пролегал вдоль берега. Несколько раз они натыкались на большие стаи тюленей, вылезших из воды, чтобы отдохнуть на прибрежных камнях. Тюлени не обращали на путников никакого внимания и лениво поднимали головы, когда Штеллер и Савва наступали им на ласты. Штеллер вспомнил, как пугливы тюлени, которых видел на Камчатке, и чувствовал, что он и его товарищи гораздо дальше от населённых мест, чем они полагают.
Песцы шли следом за ними всю дорогу. Самки несли в зубах детёнышей, самцы дрались, кусая друг друга за уши, но не отставали ни на шаг. К ночи Штеллер и Савва достигли подножья горы и решили лечь спать. Развели костёр, поели и задремали. Через полчаса Штеллер вскочил, почувствовав боль в ноге. У ног его сидел песец. Он острыми зубками прогрыз голенище сапога и добрался до мяса.
Штеллер прогнал прожорливого зверька, заткнул дыру в сапоге тряпкой и вдруг заметил, что Савва спит без шапки.
— Где твоя шапка, Савва? — спросил Штеллер, толкая его в бок.
Савва схватился за голову.
Рядом стоял песец и держал шапку в зубах.
Шапка была меховая, мохнатая, сшитая из песцовой шкурки. Савва купил её на Камчатке. Песец таскал шапку осторожно и нежно теребил её передними лапками. Савва замахнулся на него дубиной, но песец вывернулся и побежал по снегу. Савва погнался за ним. Песец останавливался, бросал шапку и, стоя над нею, сверкающими глазами в упор глядел на своего преследователя. Но когда Савва подходил совсем близко и нагибался за шапкой, песец снова схватывал её и убегал.
— Стреляй в него, стреляй! — кричал Штеллеру Савва, теряя терпение.
Штеллер схватил ружьё и выстрелил в темноту.
Но песца уже не было.
Долго два человека бродили по снегу, кричали, стреляли, гонялись за неуловимым призраком с шапкой в зубах, то исчезающим, то появляющимся вновь.
Наконец, злые и усталые, они побрели
Но, подойдя к костру, они увидели негодного песца, который крепко спал возле огня, положив острую мордочку на шапку. Штеллер убил его прикладом. Шапка Саввы была спасена.
Остальную часть ночи спали по очереди — один спал, а другой оберегал его сон от песцов.
Утром они полезли на гору. Склон был очень крут, и им часто приходилось карабкаться на четвереньках. Снега здесь не было — он не мог удержаться на таком крутом скате, ветер сметал его вниз. Камешки вырывались из-под ног и со звоном исчезали внизу. Иногда путники отдыхали на узких террасах, окружавших гору словно поясами. На этих террасах Штеллер находил наносный лес, окаменевший от времени, и удивлялся, каким образом могли попасть эти плавучие брёвна в места, лежащие так высоко над уровнем моря. Но он увидел застывшую лаву и понял всё. Эта гора была создана землетрясением. Могучий вулканический толчок поднял вверх часть берега вместе с лежавшим на нём наносным лесом.
Поднявшись выше, они чуть не увязли в рыхлом птичьем помёте, на целый аршин покрывавшем склон горы. Очевидно, каждым летом здесь гнездились стаи морских птиц.
В три часа дня они уже стояли на большом плоском камне, который был вершиной горы. Но — вот неудача — внизу под ними клубился серый туман. Вершина возвышалась над туманом, как одинокая скала над океаном. Ничего нельзя было разглядеть.
— Подождём, — сказал Штеллер.
И они сели.
На вершине был мороз. Штеллер не мог разжать окоченевших рук. Но он чувствовал, что ветер крепчает и скоро прогонит туман. Лишь бы только туман рассеялся раньше, чем начнёт темнеть. Зимой темнеет очень рано.
— Смотри, смотри! — закричал Савва. — Я вижу море.
Налетевший ветер рвал пелену тумана. В серой завесе образовалась узкая щель, в которой блестела вода. Щель эта всё росла и расширялась. По краям её туман топорщился и лопался, как морская пена. Вот уже видны прибрежные скалы, вот засверкали покрытые снегом верхушки холмов. Вот выброшенный на берег разбитый остов «Петра» — каким он маленьким кажется отсюда! Вот дымки костров, разведённых в их лагере на прибрежье. Вот уже открылся и горизонт. Облако тумана далеко унесено ветром и повисло на востоке серой тучей.
Штеллер посмотрел во все стороны.
— Мы на острове, — произнёс он. — Посуху отсюда не уйдёшь.
Земля, на которую их вынесло бурей, была большим гористым островом. Вокруг всюду блестело море.
Наступили сумерки.
Озябшие путники медленно побрели вниз.
19. ЗВЕРЬЁ
— Предлагаю остров, на котором мы находимся, назвать островом Беринга, — сказал Ваксель, когда офицерский совет выслушал донесение вернувшегося Штеллера. — А самую высокую гору на этом острове — горою Штеллера.