Берлинская тетрадь
Шрифт:
Неустроев сообщил, что гитлеровцы предпринимают контратаки из подземного помещения, что их много в подвалах. Разведчики Егоров и Кантария гранатами проложили себе путь на второй этаж, но выше разрушены лестничные марши. С третьего этажа строчат пулеметы противника.
– У меня еще нет воды, мало боеприпасов, - добавил он.
Зинченко сказал, что он сделает все возможное, чтобы помочь батальону, но пока огонь противника не дает ни одной живой душе пересечь Кёнигсплац.
– Держись своими силами, я послал к
Но солдаты, посланные Зинченко, не могли пробраться к рейхстагу.
В 12 часов 25 минут Егоров и Кантария установили знамя на втором этаже и спустились к Неустроеву, чтобы доложить об этом. Тогда комбат организовал штурмовую группу для сопровождения знаменосцев. Ее возглавил лейтенант Берест. В эту группу полностью вошло отделение сержанта Петра Щербины.
И снова начался бой за каждую ступеньку лестницы, ведущей на верхние этажи рейхстага, за каждый метр, приближающий разведчиков к его куполу.
Тем временем пожар внутри здания все нарастал. Зловеще гудело пламя в громадном помещении. От жары и искр на солдатах тлели гимнастерки, плащ-палатки. Густой дым ослеплял, вызывал тошноту.
На верхних этажах дыма было меньше и не так жарко, но все-таки почти полдня понадобилось штурмовой группе Береста, Егорову и Кантарии, чтобы добраться со знаменем до купола рейхстага. И в 22 часа 50 минут тридцатого апреля над рейхстагом взвилось Знамя Победы.
Наступил день первого мая, но бой в рейхстаге не прекращался. Засевшие в подвалах гитлеровцы дрались о особой яростью. Они еще надеялись получить подкрепления, надеялись, что пожар вытеснит из рейхстага батальоны Неустроева, Давыдова, Самсонова, ведущие бои в различных крыльях здания.
И действительно, пожар становился невыносимым.
У Неустроева оставалось все меньше комнат, не охваченных огнем, комнат, где можно было держать раненых и находиться самим. Неустроев опять позвонил Зинченко:
– Товарищ полковник, где же вода, где боеприпасы?
– Люди не могут подобраться к тебе, дорогой! Мы все очень беспокоимся, пошлю еще солдат.
– Воду из фляжек давно выпили, мучает жажда.
– А как здание?
– В огне уже четыре этажа. Я не ослабляю осады подвала.
– Молодцы! Но слушай, Неустроев. Если держаться будет невозможно, разрешаю временно отойти.
– Только в самом крайнем случае, - ответил Неустроев. Но про себя он тут же подумал, что, пока жив, не оставит рейхстага, взятого с таким боем и жертвами.
К счастью для батальона, в эти часы солдаты случайно нашли пролом в стене, который вел в те помещения, где еще не было пожара. За стеной солдаты Неустроева обнаружили, что очутились... в тылу у противника. Здесь гитлеровцы, выбравшись из своего подземелья, жадно дышали свежим воздухом.
Появление советских воинов было так неожиданно и так ошеломило немцев, что они, даже не открыв огня,
И только на исходе дня первого мая на одной из лестниц, ведущих в подземную часть здания, появился солдат с первым белым флагом. Это гарнизон, обороняющий рейхстаг, предлагал начать переговоры.
Первым в подвал спустился солдат Прыгунов, знавший немецкий язык. Прыгунов с белой повязкой парламентера пробыл в подвале минут двадцать, и за его судьбу уже начали беспокоиться. Вернулся же он с сообщением, что гитлеровцы готовы вести переговоры, но только со старшим офицером.
– Генерала им подавай или полковника! - сказал он со злостью.
– Ну пусть подождут, пока мне присвоят это звание, - пошутил Неустроев. Вместе с тем требование немцев всерьез озаботило его, потому что батальон устал и у комбата осталось мало людей.
– Привередничают! Спесь свою показывают, видишь, Берест! - сказал он, думая о том, что солдаты и командиры уже много часов не ели, не пили, а если и дрались с необычайным самоотвержением, то только за счет нечеловеческого напряжения сил. К тому же пожар не утихал и люди задыхались в густом дыму.
– Что делать? - спросил Неустроев. Он вытащил из нагрудного кармана маленькое зеркальце, взглянул в него. Гимнастерка в нескольких местах прогорела, щеки обросли, глаза ввалились.
– Не поверят, что я и есть самый старший на данной территории, как думаешь, Берест? - спросил он и остановил свой взгляд на крупной, представительной фигуре и молодцеватой выправке своего заместителя.
– Тебе приходилось быть дипломатом?
– Мне? - Берест пожал плечами. - Может быть, после войны доведется.
– Нет, сейчас. Умывайся, брейся. Мы тебя переоденем, давай скорее, Берест, давай!
Замполит кое-как поскоблил бритвой щеки, успел пришить свежий подворотничок, который всегда носил с собой, примерил сначала пилотку, но ему дали фуражку, которую Берест лихо сдвинул набекрень. У одного из солдат случайно нашлись кожаные перчатки,
– Ну как? - спросил Берест.
– Хорош! - кивнул Неустроев.
– Не слишком ли... с перчатками. Май все-таки!
– Сойдет! Веди делегацию. Ты - глава, я твой адъютант и с нами переводчик Прыгунов, - сказал Неустроев и насколько мог привел себя в порядок.
– Неофициальным представителем предлагаю захватить еще лейтенанта Герасимова... с пулеметом, - добавил Берест.
Группа парламентеров спустилась в подвал. Там Береста встретил немецкий подполковник, не назвавший своей фамилии.
– Мы поднимемся из подвалов только с одним условием, - заявил он.
– С каким же? - спокойно поинтересовался Берест.
– Отведите ваши подразделения из рейхстага. Мы не пойдем через ваши боевые порядки.
– Вот как! - сказал Берест. - Мы окружили рейхстаг и теперь должны уйти?