Берлинский дневник (1940-1945)
Шрифт:
В конце войны около 10 млн. немцев бежали или были изгнаны из своих жилищ в Восточной и Центральной Европе. Из них более полумиллиона погибло; многие женщины подверглись изнасилованию.
Обедала с Францлом Таксисом; мы ели огромные шницели, купленные на последние мясные карточки, что мне прислала Татьяна, и поджаренные на спиртовке — очень жирные, но изумительно вкусные — и запивали их даже слишком изысканными для такого жаркого винами, которые Францл спас из подвала разбомбленного дворца Турн-унд-Таксисов; но жалко оставлять их захватчикам. Брат Францла Вилли, судя по всему, вступил в какое-то австрийское подпольное сопротивление и носится повсюду с таинственным видом.
Речь идет о так называемом «05», военной организации, координировавшей действия различных подпольных антинацистских
Сегодня вечером Францл устроил настоящий прощальный ужин. Теперь к нам присоединился шурин Гезы Капестан (что за имя!) Адамович, который только что бежал из Хорватии со своей женой и многочисленной детворой и все ждет, что Геза отправит его дальше на запад. Двоюродная сестра Сизи Вильчек Джина Лихтенштейн (жена правящего князя) послала ей специальный напиток, укрепляющий нервы; мы пили из бутылки по очереди большими глотками, и она быстро опустела. Я непрерывно варила кофе на своей спиртовке, и пошла в ход последняя бутылка коньяка «Наполеон» Паула Меттерниха.
Каталин Кински со своими двумя дочерьми и Фредди Паллавичини находятся в том же положении, что и Геза, из-за венгерских номеров на своих автомобилях. Гига Берхтольд приехал на автомобиле, нагруженном съестными припасами; его остановили гестаповцы, которые все забрали, конфисковали машину и объявили ему, что он может продолжать свой путь пешком. В свое время он был знаменитым покорителем женских сердец. Как и Пали Пальфи, который тоже тут застрял.
До сих пор большинство из них прожили военные годы, как в «доброе старое время»: обитали в своих огромных поместьях, не зная трудностей и лишений, не говоря уже об опасности, в стране, где магазины до самого недавнего времени ломились от товаров (Будапешт был настоящей Меккой для всей оккупированной немцами Европы), часто не зная — и не желая знать, — за что, собственно, кто-то там воюет. А теперь, практически за день-другой, весь их мир рухнул, и русские заняли их родину, сметая все на своем пути. С продвижением советских армий постепенно меняется национальность беженцев последняя волна была из района Братиславы по ту сторону Дуная.
Русские вступили в Данциг, откуда все началось.
Воскресенье, 1 апреля. Западная Пасха.
Ходила в собор св. Стефана и сказала себе: увижу ли я его еще когда-нибудь? Особенно ту Богородицу в правой часовне, которую так любит Татьяна. Потом зашла помолиться в маленькую церковь св. Антония Падуанского на Кернтнер-штрассе.
Тем временем Геза Пеячевич опять ходил в Бальхаусплац, и опять ему сказали, что Бальдура фон Шираха нет в городе. После чего Сита Вреде взяла дело в свои руки — как всегда. Заявив, что она точно знает, где он находится — пересиживает события в специальном убежище, построенном для него на горе Каленберг, — она добавила, что знакома с Висхофером, его личным адъютантом, и попросит его. Она уехала с Гезой, а Сизи Вреде, Мели Кевенхюллер и я в чрезвычайном волнении пообедали отвратительными бутербродами в кафе неподалеку.
Мели все еще хладнокровно рассчитывает выскользнуть из Вены в последнюю минуту на своей телеге с конной тягой. Мы поговорили о молодых людях — наших здешних знакомых, большая часть которых, похоже, просто испарилась, даже не попрощавшись, не говоря уже о том, чтобы предложить нам помочь. Может быть, и не надо их винить, они ведь, наверное, в большей опасности, чем мы, девушки. Тем не менее нам все-таки, представляется, что «слабому полу» не предоставляют той защиты, на которую мы вправе рассчитывать. И здесь бросается в глаза разница между старшим и младшим поколениями! Если бы не Геза, который всех нас так поддерживает, мы оказались бы вынуждены полагаться только на самих себя.
В городе, словно грибы, за одну ночь повсюду появляются истерические прокламации Бальдура фон Шираха. Он напирает на необходимость защищать «страну наших предков» от этой «новейшей орды варваров»; все время всплывает имя Яна Собеского, победившего турок в XVII столетии.
Сита и Геза вернулись. На этот раз в машине сидел Геза, а Сита отправилась в святая святых. Отстранив всех нижестоящих, она ворвалась к самому
Когда Вена была занята русскими, Балъдур фон Ширак действительно бежал на Запад, где без труда нашел работу у американцев. Однако по прошествии некоторого времени он сдался союзным властям. Его судили в Нюрнберге и приговорили к двадцати годам тюремного заключения за преступления против человечества. На суде он был одним из тех немногих, кто признал себя виновным, усматривая свою вину в том, что привил поколению молодых немцев веру в человека, который оказался вдохновителем и организатором массовых убийств.
Геза, разумеется, не может присоединиться к своим бывшим коллегам, так как он не выносит их, а они — его. В конечном итоге мы, девушки, решили уехать одни, чтобы предоставить Гезе свободу действий. Наверное, ему будет проще без трех женщин, о которых надо заботиться. Францл Таксис (один из немногих остающихся «преданных») был отправлен на вокзал узнать о поездах. Он вернулся с известием, что на большей части дорог движение прекращено, но мы пока еще можем попытаться воспользоваться линией Донау-Уфер-Бан — местной линией, проходящей вдоль Дуная и обслуживающей все виноградарские деревушки между Веной и Линцем. Следующий поезд отходил в четыре часа утра.
Ситу отправили домой в «Захер» поспать; Сизи удалилась в комнату брата Ханзи; а мы с Гезой варили кофе. Никто не раздевался. Геза сказал мне, что он вошел в сговор с тремя сомнительными эсэсовцами в небольших чинах, которые обещали ему достать фальшивые документы на новые номерные знаки, если он согласится вывезти их из Вены. Итак, крысы бегут с тонущего корабля! Эта идея ему тем более нравится, поскольку у него нет выбора. Что ж, в нынешнем хаосе это, пожалуй, имеет смысл.
Мы попрощались с обитателями Херренгассе. Бедный дядя Кари Вильчек выглядел очень грустным; кто знает, когда мы его теперь увидим и увидим ли вообще. Потом Геза отвез Сизи и меня на вокзал Франца-Иосифа, по дороге мы забрали Ситу. Весь свой тяжелый багаж мы оставили в Вене, в том числе и наши меховые шубки; Геза обещал вывезти все, что сможет. Если не сможет, tant pis! [237]
237
Бог с ними!
Дорф-ан-дер-Энс. Вторник, 3 апреля.
На вокзале был строгий контроль, просто так никого не пропускали. К счастью, мы едем легально — на что мы уже и не надеялись — с заверенными печатью путевыми предписаниями. Мое гласило: «Медсестра немецкого Красного Креста Мария Васильчикова командируется в Шварцах-Санкт-Файт в распоряжение передового отряда, госпиталя люфтваффе 4/XVII»; далее говорилось, что любое передвижение в ином направлении может рассматриваться как дезертирство.