Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)

Ширер Уильям Лоуренс

"Первое, мы клянемся, что бы ни случилось, не жалеть сил на восстановление чести нашего народа, предпочитая умереть с честью в жестоких лишениях, чем капитулировать. Во-вторых, мы торжественно обещаем, что сейчас, более чем когда-либо, мы будем прилагать усилия для достижения понимания между народами Европы, особенно с соседними западными государствами... У нас нет территориальных претензий в Европе!.. Германия никогда не нарушит мир".

Прошло много времени, прежде чем затихли аплодисменты. Внизу в холле депутаты все еще находились под магическими чарами, изливая свои чувства друг другу. Несколько генералов направились к выходу. За их улыбками, однако, нельзя было не заметить нервозности. Мы подождали у здания Оперы, пока не уехал Гитлер вместе с другими важными персонами, тогда эсэсовская охрана пропустила нас. С Джоном Эллиотом прошлись

по Тиргартену до "Адлона" и перекусили там. Мы были слишком ошеломлены, чтобы много говорить.

На 29 марта назначены "выборы", "для того чтобы германский народ смог дать оценку моему руководству", как сформулировал это Гитлер. Результат, конечно, предрешен заранее, но сегодня вечером объявили, что завтра Гитлер начинает серию предвыборных выступлений.

В своей сегодняшней речи он по-умному постарался успокоить Польшу. Вот его слова: "Я хочу, чтобы народ Германии понял, что, хотя это для нас и болезненно, доступ к морю с территории Германии, население которой составляет тридцать пять миллионов человек, будет отрезан. Вместе с тем неразумно отказывать в нем другой великой нации".

После завтрака, чтобы собраться с мыслями, я прогулялся по Тиргартену. Около Скагеракплац наткнулся на генерала фон Бломберга, прогуливавшего двух собак на поводке. Его лицо все еще было бледным, щеки дергались. "Что-то не так?" - подумал я про себя. Потом направился в офис и всю вторую половину дня усиленно трудился, прерывался только на тс, чтобы передать по телефону свой материал в Париж, когда набиралось три-четыре сотни слов. Вспомнил, что сегодня суббота, когда пришла телеграмма из Нью-Йорка с требованием прислать материал пораньше, чтобы он попал в утренние воскресные газеты. Суббота удачный день для Гитлера: очищение крови, призыв на военную службу, вот и сегодня - все субботние дела.

Ночью, когда закончил работу, наблюдал за окном кабинета, выходящим на Вильгельмштрассе, бесконечные колонны штурмовых отрядов, марширующих в факельном шествии вниз мимо рейхсканцелярии. Послал Германна посмотреть. Он сообщил по телефону, что Гитлер приветствует их с балкона, рядом с ним Штрайхер (непонятно, с какой стати). Власти объявляют, что факельные шествия продлятся всю ночь.

Несколько раз звонил наш корреспондент из Кёльна, чтобы рассказать, как идет оккупация. По его словам, немецким войскам устроили повсюду сумасшедший прием, женщины усыпали их путь цветами. Он говорит, что на аэродроме в Дюссельдорфе и на нескольких других летных полях приземлились немецкие бомбардировщики и истребители. Сколько всего войск отправила сегодня Германия в Рейнскую область, никто не знает. Вечером Франсуа Понсе (французский посол) рассказал моему знакомому, что министерство иностранных дел Германии трижды обманывало его в течение этого дня. Сначала немцы объявили, что направили 2000 человек, позже - что 9500 человек и "тринадцать артиллерийских расчетов". По моей информации, они отправили туда четыре дивизии - около 50 000 человек.

Итак, исчезает последняя опора мира в Европе - Локарно. Этот договор Германия подписала добровольно, это не был диктат, и Гитлер не раз торжественно клялся уважать его. Ночью в "Таверне" один французский корреспондент подбадривал нас, категорически утверждая, что французская армия выступит завтра, но после того, что сообщили вечером из нашего парижского офиса, я в этом сомневаюсь. Я не понимаю, почему она затаилась. Она более чем равный по силам противник для рейхсвера. И если она выступит, то Гитлеру конец. Он все поставил на успех своего шага и не переживет унижения, если Франция оккупирует западный берег Рейна. В "Таверне" большинство сидевших вокруг нашего столика были с этим согласны. Много пива, две тарелки спагетти до трех утра, а потом - домой. Надо встать вовремя, чтобы присутствовать в Опере еще на одном торжестве Дня памяти героев. Оно будет даже грандиознее, чем в прошлом году, если только французы...

Гитлеру удалось остаться безнаказанным. Франция не направляет свои войска. Вместо этого она взывает к Лиге Наций! Неудивительно, что Гитлер, Геринг, Бломберг и Фрич имели такой сияющий вид, когда сидели днем в королевской ложе Государственной оперы и второй раз за эти два года отмечали на самый что ни на есть милитаристский манер День памяти героев, хотя, по идее, обязаны чтить память двух миллионов немцев, убитых в последнюю войну.

О, глупость (или паралич) французов! Сегодня я узнал из абсолютно достоверного источника, что германские войска, которые

вчера маршем вошли в Рейнскую демилитаризованную зону, имели строгий приказ спешно отступить, если французская армия окажет какое-либо сопротивление. Они не готовы и не вооружены для, того, чтобы сражаться с регулярной армией. Возможно, этим и объясняется вчерашняя бледность Бломберга. Очевидно, Фрич (главнокомандующий рейхсвера) и большинство генералов были против такого шага, но Бломберг, который слепо доверял фюреру и его решению, уговорил их. Возможно, что Фрич, не любивший ни Гитлера, ни фашистский режим, согласился выступить, надеясь, что провал операции будет концом для самого Гитлера, а если она окажется успешной, то будет решена одна из его важнейших военных проблем.

Сегодня еще одна странная история. Французское посольство сообщает (и я ему верю), что несколько дней назад Понсе нанес визит Гитлеру и попросил представить условия франко-германского сближения. Фюрер попросил у него несколько дней на то, чтобы обдумать предложение. Послу показалось это вполне разумным, но его удивило, что Гитлер настаивал на том, чтобы ни слова об этом визите не дошло до общественности. Теперь он уже не удивляется. Если бы мир узнал, что Франция, фактически еще не ратифицировавшая договор с Россией, проявляет желание вести с немцами переговоры, то это помешало бы Гитлеру оправдываться, что, мол, Франция сама виновата в том, что он нарушил Локарнский договор.

Мемориальные торжества в Опере проходили сегодня днем на фоне Вагнера (влияние музыки Вагнера на нацизм, на Гитлера никогда не понимали за границей). Залитая огнями сцена была заполнена солдатами в стальных касках с военными знаменами в руках, за ними - неувядаемый громадный серебряно-черный железный крест. Нижний ярус и балконы пестрели униформами старой имперской армии и остроконечными шлемами. Гитлер гордо восседал в имперской ложе в окружении германских военных руководителей, как бывших, так и нынешних. Среди них были: фельдмаршал фон Макензен - в гусарской форме дивизии "Мертвая голова", Геринг - в ослепительной ало-голубой форме генерала ВВС, генерал фон Зеект - создатель рейхсвера, генерал фон Фрич - его нынешний руководитель, адмирал фон Рёдер - шеф быстрорастущего военно-морского флота и генерал фон Краусц - в форме старой австро-венгерской армии и с огромными бакенбардами а-ля Франц Иосиф. Отсутствовал один лишь Людендорф, который отверг примирение со своим бывшим капралом и не принял предложения стать фельдмаршалом. Не было и кронпринца.

Генерал фон Бломберг зачитал обращение - странную смесь блефа, демонстративного вызова и прославления милитаризма. "Мы не хотим наступательных действий, - сказал он, - но не боимся оборонительной войны". Хотя если не в Париже и в Лондоне, то здесь всем известно, что он боится и что вчера был в ужасе оттого, что, возможно, ее придется вести. Бломберг, видимо по приказу Гитлера, изо всех сил старался самым недостойным для военного человека способом заглушить слухи о несогласии генералов рейхсвера с оккупацией Рейнской области и их слабой симпатии к нацизму. Я даже заметил, как поморщился Фрич, когда его шеф разоблачал "распространяемые во внешнем мире сплетни об отношениях между партией и армией". Генерал особо подчеркнул: "Мы, армейские, - национал-социалисты. Ныне партия и армия ближе друг к другу". Далее он объяснил почему. "Национал-социалистская революция вместо уничтожения старой армии, как это делали всегда другие революции, воссоздала ее. Национал-социалистское государство предоставляет в наше распоряжение всю свою экономическую мощь, свой народ, всех юношей". А затем взгляд в будущее: "На наших плечах лежит огромная ответственность. И она становится все тяжелее, потому что перед нами могут встать новые задачи".

Пока Бломберг говорил, Геббельс усердно работал осветительной лампой и кинокамерой, направляя их сначала на сцену, затем на ложу, в которой сидел вождь. После "торжественной службы" - обычный военный парад, но с меня было достаточно, я проголодался и направился в отличный винный погребок Хабеля на Линден, там позавтракал и выпил "Дайдесгеймера".

Позднее. Вечером у Дош-Флеро оказался интересный материал из Рейнской области, где он наблюдал германскую оккупацию. Он сообщает, что католические священники встречали германские войска на мостах через Рейн и благословляли их. В Кёльнском кафедральном соборе кардинал Шульте возносил хвалу Гитлеру за "возвращение нашей армии". Быстро же забылось, как нацисты преследуют церковь. Дош говорит, что сегодня ночью рейнское вино льется рекой.