Берлинский транзит

Абдуллаев Чингиз Акифович

Он познакомился с красавицей Альбиной Брустиной еще несколько месяцев назад. Она ему сразу понравилась, и Георгий решил взять ее с собой на очередной отдых в Италию. Он часто практиковал подобные выезды с молодыми женщинами, с которыми жил в тот или иной момент своей жизни. Джансунг догадывался, что из этой поездки Георгий уже не вернется. Слишком много сил и средств тратил Морис на его ликвидацию. Именно поэтому Джансунг посадил в поезд трех молодых людей, самых неопытных и молодых, чтобы охранять своего шефа на пути в Италию. Когда Захар Чечулин позвонил и сообщил, что шефа наконец убрали, Джансунг едва не заплясал от радости.

Он приказал всем телохранителям уходить,

искренне желая их спасти. Но заместитель не был виноват в том, что один из этих парней при попытке спрыгнуть с поезда повредил себе ногу. Когда ему позвонил Морис, Джансунг уже был готов к компромиссу. Морис пояснил, что детали устранения Георгия не должны быть известны в Москве, чтобы не подводить его людей. Джансунг согласился. Тогда Морис потребовал платы. Он сказал, что его люди сами найдут лежащего в больнице Руслана Хадырова, но им нужна помощь в поисках другого телохранителя, сбежавшего с поезда. Это был Захар Чечулин. Хромой Джансунг был, в сущности, человеком добрым, пока дело не касалось денег и бизнеса. Тогда он становился неуправляемым, жестоким и бескомпромиссным. На этот раз в нем тоже проявились эти его худшие черты, и он с легким сердцем сдал Чечулина убийцам.

Когда Дронго рассказал об этом Раздольскому, тот был искренне возмущен. Хромого Джансунга вызвали на разбирательство к «судьям» и присудили оплатить расходы на содержание семей Хадырова и Чечулина. Кроме того, было обращено внимание, что все будущие сделки Хромого Джансунга будут идти под строгим надзором самого Евгения Мартыновича и провинившемуся назначался «испытательный срок» в три года.

Конечно, все эти меры не могли вернуть к жизни Чечулина или Хадырова, но о них думали меньше всего. Авторитетных людей возмущало поведение Джансунга по отношению к своим «шестеркам». Ведь хороший феодал обязан защищать своих людей от посягательств других феодалов. На этом держалось ленное право — и бандитская этика. Поэтому Джансунг и был наказан, а в авторитетных кругах считали, что он наказан абсолютно справедливо. Вот так закончилась история убийства Георгия Цверавы, который был одним из самых значительных и уважаемых людей «потустороннего» мира, но в какой-то момент потерял почву под ногами, почувствовал себя лучше и важнее других, взлетел и сгорел, как Феникс. Ведь в том мире, где он правил, не принято было так высоко задирать нос. Каждый знал свое место, каждый имел право на свою нишу. И не более того. Выход за рамки дозволенного жестоко карался и не дозволялся никому, даже такому авторитетному человеку, как Георгий Цверава.

Глава 19

Дронго осторожно положил жвачку в карман и нащупал пистолет. Повернул голову к Айвазу:

— Это ты добивал Чечулина?

— Да, — кивнул Айваз, — и Руслана тоже я задушил проводом.

— Правильно, — негромко сказал Дронго, — я так и думал.

Он выстрелил, даже не поменяв позы, и попал сидевшему рядом Айвазу прямо в бок. Затем вытащил пистолет из кармана и выстрелил второй раз. После чего рукояткой пистолета ударил сидевшую впереди женщину по голове. Она не успела надеть шлем и теперь просто обмякла, упав на соседнее сиденье.

Дронго достал свой телефон и набрал номер комиссара Реннера.

— Это я, — устало сказал он.

— Куда вы исчезли? — закричал комиссар. — Мы не можем вас найти!

— И не найдете. — Дронго посмотрел на лежавшего рядом Мариуша-Айваза и вышел из салона автомобиля. Ему не хотелось сидеть рядом с ними. — Ваш «маячок» они выбросили, — сообщил он комиссару. — Но не в этом дело. Приезжайте как можно быстрее. Я нашел эту «сладкую парочку» убийц. Или они меня нашли, если точнее.

Знаете, почему они не могли успокоиться? Сработал мой блеф насчет каких-то бумаг убитого Цверавы. Они были уверены, что тот мог прятать какие-то ценные бумаги. Поэтому и держались все время в городе. Самая страшная тюрьма — та, которая построена у тебя в голове. Так говорил великий Назим Хикмет.

— Мы сейчас приедем, — пообещал комиссар, — будьте осторожны. Они очень опасные люди. Как вы смогли их обезвредить? Один и без оружия?

— Я вам расскажу, когда приедете, — пообещал Дронго. — Только мне кажется, что Мариуша вы допросить уже не сможете. А вот с Кристиной все в порядке. Я думаю, она будет с вами еще лет двести, никак не меньше.

— Они назвали вам имя человека, который им помогал? — спросил комиссар.

— Не назвали, — ответил Дронго, — но мне оно уже было известно. Слишком много совпадений. К тому же этот человек допустил ряд ошибок. Теперь я уверен, что смогу указать на него, даже если Альбина-Анастасия не захочет называть нам его имени.

Он взглянул на машину, стоявшую у него за спиной, и поморщился. Убийцы вызывали у него омерзение.

Через пятнадцать минут начали прибывать автомобили городской полиции. Казалось, сюда направили сразу все машины полицейского управления. Альбину-Анастасию отправили на рентген и перевязку. Мариуш уже не подавал признаков жизни, и его отправили сразу в морг. Комиссар ходил гордый и счастливый. В этот день погибли двое его сотрудников и произошло еще четыре убийства, но все они были раскрыты быстро и оперативно. А если учесть, что все четверо убитых были иностранными гражданами и преступления на транспорте не всегда раскрываются за один день, то ему было чем гордиться, несмотря на трагическую гибель двоих сотрудников. Сегодняшний день можно было записать в актив его управления. Комиссар понимал, как важен был такой результат для итоговой отчетности и доклада руководству о проделанной работе.

Эксперта, которого он теперь искренне считал почти гением, Реннер привез обратно в управление в своей машине, даже не пытаясь его расспрашивать. Дронго сидел подавленный и уставший. Он нечасто стрелял в людей, и сегодня был тот редкий случай, когда он сделал это, спасая собственную жизнь. В таком опустошенном состоянии он и прибыл в кабинет комиссара. Как раз в это время комиссару доложили, что в подсобке отеля найдена связанная Наталья Лакшина, которую обнаружили работники отеля. Ее подняли в номер и дали успокоительное. Вызванный врач не нашел на ее теле никаких видимых и опасных повреждений.

Дронго взял телефон, позвонив в номер потрясенной происшедшим женщины. Ей передали трубку.

— Я боялась, что тебя убьют, — призналась она, — мне сказали, что в отеле убили двоих сотрудников полиции.

— Да. Но тот, кто это сделал, уже наказан, — сообщил Дронго, — можешь не волноваться.

— Это было страшно. Даже с точки зрения обычного человека. А с точки зрения психиатра, просто невыносимо. Надеюсь, нам разрешат наконец покинуть Берлин, как ты считаешь?

— Можешь уехать прямо сегодня ночью, — сказал он, — если хочешь.

— Не хочу, — неожиданно сказала она, — теперь не хочу. Как ты считаешь, мы смогли бы задержаться в этом городе еще на сутки?

Он улыбнулся.

— А Гаврилко заперся у себя в номере и никуда не выходит, — сообщила Наталья, — кричит, что все хотят его убить. Представляешь?

— Это уже твоя епархия. Потенциально он твой пациент. Потерял голову от страха.

— Я могу надеяться увидеть тебя до отъезда?

— Безусловно. Я даже думаю, что мы можем вместе позавтракать. Если ты сегодня выспишься.