Бермудский треугольник черной вдовы
Шрифт:
– Что ты искал? – удивился Денис.
– Мыло, которое разливают во флаконы в виде лилии с пробкой-пчелой, – уточнил Роберт.
Жданов закатил глаза:
– Ты зациклился на ерунде.
Троянов исподлобья посмотрел на Жданова:
– Запомни: в нашей работе пустяков не бывает. Это не обычный гель для душа, а медицинское средство, читаю инструкцию: «Стоподор» предназначен для устранения неприятного запаха, исходящего от человека, принимающего антидепрессанты, нестероидные противовоспалительные, противосудорожные препараты, гормоны. Обеспечивает двенадцатичасовую защиту, обладает пряным ароматом лилий. Гипоаллергенен».
– У меня подруга пьет «Прозак», и ничем от нее не пахнет, – влезла с замечанием
– Каждый человек по-своему реагирует на медикаменты, – пояснил Борцов. – Да, существует такая проблема. Некоторые пациенты после приема таблеток начинают плохо пахнуть. Запах исчезает, если отменить пилюли, но не всегда это возможно, есть жизненно необходимые препараты, например гормоны. Врач, узнав о подобной реакции больного, может предложить другое лекарство, но подчас замены нет. Иногда люди сами виноваты, выписывают им одну дозу в день, а «умник» ее в разы превышает, полагает, что так он быстрее вылечится.
– Можно часто мыться и купить дезодорант, – пожал плечами Жданов.
– Да, если регулярно принимаешь душ и пользуешься гигиеническими средствами, стираешь одежду, проблем не будет, – согласился Глеб Валерьянович, – но в случае болезни простые меры не подойдут. Пахнет вся кожа, целиком ведь в антиперспиранте не выкупаешься.
– Теперь понятно! – воскликнула я. – Никто из коллег Веры в больницах не упоминал о резком аромате парфюмерии. В турагентстве от Лазаревой тоже ничем не пахло. Значит, какое-то время она принимала лекарство, которое вызвало не очень приятный запах тела, потом вылечилась. И у меня вопрос. Зачем Лазаревой снимать квартиру у Ткач? У Веры роскошные апартаменты на Арбате, она там обретается одна. Алексей к ней переехал совсем недавно.
– Меня это тоже удивило, – кивнула Тоня, – просто не успела своими мыслями поделиться.
– Она не жила у Ткач, – возразил Денис, – актриса говорила, что Вера дежурила сутками, приходила ночевать раз в неделю, но мы-то знаем; на тот момент черная вдова уже не служила в клинике. Лазарева преспокойно в своих хоромах жила. Она у Ткач иногда спала, чтобы видимость своего присутствия создать.
– Зачем ей тогда снимать комнату у Ольги Олеговны? – воскликнула я.
– Мыло выпускается в разной таре, – перебил меня Троянов, – иногда в пластике. Средняя цена за пол-литра средства в экономичной упаковке составляет две тысячи.
Жданов скорчил рожу:
– Ого! Кусается. Бизнес наживается на больных людях.
– Можно приобрести блок из пяти бутылок, тогда дешевле получится, – пояснил Троянов, – или взять трехлитровую канистру, купить в хозяйственном отделе за копейки самый простой дозатор и пользоваться им. Но Лазарева не поскупилась. Стеклянный флакон в виде лилии плюс крышечка-пчела – это эксклюзив. На сайте продавца сообщается, что он выполнен из муранского стекла, это ручная работа и стоит двенадцать тысяч рублей.
– Для девушки, которая работает простым клерком в турагентстве, совсем не дешевое приобретение, – отметил Глеб Валерьянович.
– Согласен, – кивнул Роберт, – учтите, что в сей пузырек входит только триста миллилитров мыла и он одноразовый. Когда опустеет, налить в него средство из канистры нельзя.
– Танюша, – окликнул меня Глеб Валерьянович, – почему ты молчишь?
Я обернулась:
– Задумалась, как лучше подвести итог всему услышанному. Итак, что мы теперь знаем о Вере Лазаревой? Она, представившись медсестрой, некоторое время снимала комнату у Ткач. Потом взяла без спроса костюм кошки Василисы, напугала Сачковых и съехала в неизвестном направлении. Лазарева принимала лекарство, вызывающее неприятный запах тела, но сейчас таблетками не пользуется, или ей подобрали другой препарат. Вера хранит в офисе альбом с рисунками, там есть имена мужчин, которых она могла знать в детстве. Один из них, Семен Кратов, ушел в монастырь и не желает ни с кем общаться.
Глава 25
– Перестань зевать, – велела я Денису, притормаживая у съезда на проселочную дорогу.
– Не могу, – заныл Жданов, – лег в два, встал в пять. Зачем мы так рано выехали? Могли до девяти поспать, дорога короткая, за час десять долетели.
– И куда нам сейчас ехать? – растерялась я. – Сказочная ситуация. Стоит камень, на нем указатель. Направо – Гуськово 3 км, налево – Гуськово 5 км, прямо – Гуськово – 2 км.
– Кто-то из местной администрации напился и начудил, – ответил Жданов. – Мы один раз с ребятами шли из клуба, веселые такие! Сняли табличку с названием улицы на угловом доме и поменяли ее на ту, что через квартал висела. То-то наутро народ прифигел. Легли спать на Тихой, а проснулись на Широкой.
– Очень весело, – хмыкнула я.
– Скучная ты, Тань, стала, – укорил меня подчиненный.
Я хотела ответить, но тут увидела старичка в плащ-палатке, выходящего из леса, открыла дверь и крикнула:
– Дедушка! Как в Гуськово проехать?
Старик подошел к джипу.
– Тебе какое надо?
– Их несколько? – уточнила я.
– По карте только одно село с таким названием, – влез Денис.
– Глаза есть? – насупился дедок. – Смотри на камень.
– В навигаторе одно Гуськово, – повторил Жданов.
– Не верь словам, – отрезал абориген, – вон, в газете написано, что на мою пенсию можно жить. А на самом деле, кабы не огород, помереть бы Михаилу Ивановичу с голоду. А вы к кому? Я всех гуськовцев знаю, коренной житель.
– Может, про Веру Лазареву слышали, – усмехнулся Денис.
Михаил Иванович вытащил из кармана носовой платок и шумно высморкался.
– Вера… Лазарева… Дочь Петра Михайловича и Евгении Федоровны?
– Точно, – поразилась я, – ну у вас и память, дедушка. Семья из Гуськова давным-давно уехала.
– И чего? – кашлянул дед. – Стукачей мало было, не забыть их, жена у Лазарева с собой покончила после того, как сын утонул. В то лето еще и Гена Волков погиб. Местность у нас не оживленная, а я истории записываю. Создаю гуськовскую «Сагу о Форсайтах».
– Кто погиб? – зацепилась я за знакомые имя-фамилию.
– Что вы пишете? – спросил Денис.
Я толкнула практиканта локтем в бок.
Дед заметил мой жест.
– Не ругай его, сейчас молодежь книги не читает, в компьютеры играет. Не слыхал парень про Голсуорси. А у меня библиотека на зависть москвичам. При советской власти в деревнях работали магазины потребкооперации [4] , колхозников в них по особым талонам отоваривали. Народ тряпки хватал, телевизоры-холодильники, ткань на шторы. А я литературу брал. Никому она, кроме меня, в Гуськове не нужна оказалась. Сколько хорошего прочел, но «Сага о Форсайтах» лучшее произведение. Раз пять ее от начала до конца читал, оторваться не мог. А как постарел, подумал: у нас в Гуськове своих историй полно, покруче «Тихого Дона» Шолохова. А уж когда рядом стукачи появились, такие греческие трагедии развернулись. Куда там Еврипиду с Эсхилом!
4
Потребкооперация. В СССР – торгово-заготовительная сельская потребительская кооперация. С ее помощью у населения закупались ягоды, грибы, лекарственные травы, овощи и др. У членов потребкооперации были книжки с талонами, люди могли на них купить в магазине дефицитные товары.