Берова тропа
Шрифт:
— Кормить их.
Все присутствующие вытаращили глаза в изумлении.
— Что, всех? — прохрипел сдавленно старик Ермол. — Да ты все же рехнулся, добрый молодец!
— Это мои люди. Пусть я не князь Бергорода, но все они — мой народ. Кому, как не мне, о них позаботиться?
— Если они работать не хотят, пусть дохнут!
— Для чего мне сундуки с золотом? — не слушал его Ольг. — На тот свет я их не унесу.
— Потомкам оставить.
— Хорошо, Варьке приданое отложу, трогать не буду. Никитка! Хэй, Никитка! Позовите кто-нибудь этого дармоеда!
Марика с волнением
По невозмутимому лицу Сельвы и ее черным узким глазам вообще невозможно было что-то понять. Марфа молчала и хмурилась, Варька тихо сопела на руках степнячки.
Ведьма покачала головой и кинула нужные травы в закипевшую уже воду. Ей тоже было жалко золота, Ольгу ведь оно не с неба упало, но она чуяла, что пара чашек крепкого бульона могут спасти жизнь какому-то больному малышу, а потому не возражала. Она и сама готова была до последней капли силы отдать себя, выпотрошить свои драгоценные запасы до последней травинки. Если золотом можно спасти человеческую жизнь, то так тому и быть.
Примчался Никитка, горестно завыл и вцепился в черные кудри, услышав Ольгов приказ: скупить все мясо у мясников и варить похлебку для бедняков. Но возражать не посмел, более того, Марике показалось, что и выл-то он только для вида, а сам был только рад.
— Я могу варить похлебку, — вдруг сказала Сельва, передавая вялую девочку Марике. — У нас и котел большой есть. Разведем огонь посреди двора, поставим степной очаг. Нам не привыкать. А Марика, может, трав каких кинет и заговор прочитает, можно ведь так? И лепешки еще печь будем, каждый из моего десятка готов помочь.
— И какая у тебя с того выгода? — остро глянул на нее Никитка.
— Очень простая: Ольг — наш брат. А кохтэ своих в беде не бросают. Если он сказал, что заболевшие — его люди, значит, они и наши тоже.
Никитка качнул головой и неожиданно предложил:
— Тогда пойдем со мной за мясом и овощами, я все лавки тут знаю. Поможешь выбрать.
— Пойду, — согласилась Сельва. — Телегу бери и коня, чтобы сто раз потом не бегать.
Марика с усмешкой поглядела на эту странную пару: высокого тощего Никитку и маленькую, крепко сбитую степнячку на добрых пятнадцать лет его старше. Сельва едва доставала юноше до середины груди, но выглядела вполне себе грозной и уверенной в себе. Как ей это удается?
Сельва в свою очередь поглядела на Марику пристально и вдруг ей улыбнулась.
— Какая-то ты не такая, ведьма. Не пойму… Но другая. Ты готовь травы-то, будем с тобой волшбовать. Такое зелье наварим — вмиг весь Бергород исцелится.
Вмиг, конечно, не получилось.
Напоив Варьку укрепляющим отваром, оставив ее на вечно ворчащую Катерину, Марика вместе с Ольгом отправились в травяные лавки. Закрытые, конечно, по случаю болезни, но Ольг, кажется, знал в своем городе каждого, а кого не знал — спрашивал у патрулирующих
К вечеру двор Бурых напоминал не то балаган, не то степной стан: пылали костры, кипели котлы, пахло мясом и овощами. Примчавшийся Гром привел с собой нескольких бергородских лекарей, он уже успел с ними сдружиться когда-то. Заглядывал в котлы, копался в травах, командовал.
А Марику отправили спать, она и так снова все силы свои в заговоры да отвары влила. И ведьма даже не слышала ни шум во дворе, ни громкие голоса, ни лай встревоженных собак, не привыкших к такому оживлению. Она просто спала без снов и тревог.
Глава 25. Источник сил
— Это не красная язва, — с довольством в голосе заявил Гром измученной, усталой Марике, после того, как они обошли весь черный окрай.
— Я тебе это говорила еще вчера. И позавчера. И третьего дня, — буркнула ведьма, поводя затекшими плечами и встряхивая кисти рук.
У них была небольшая телега, на которой стояли котлы с похлебкой и лежали дрова для тех, кому даже огонь было разжечь нечем. Таких было немало. Телегой управлял молодой городской стражник, незнамо зачем приставленный к ведунам: не то их охранять, не то следить, чтобы не сбежали или не ограбили кого. К концу дня Марике было плевать, что там этот страж делал, главное, можно было сесть в телегу, вытянуть гудящие ноги и закрыть глаза.
— Слишком много выживших, — продолжал Гром, совсем не слушая свою спутницу. — Красная язва давно бы уже собрала свою жатву, а тут из десяти заболевших едва ли двое умирают, да и то — не всегда от болезни, чаще от слабости или голода.
Марика кивнула.
— А в богатых домах лекари назначают кровопускания и пиявок, — зло продолжал ведун. — Они даже не ослы, они — убийцы! И еще деньги за свое лечение берут!
Это было правдой. В Бергороде были лекари, почти у каждого боярина свой при доме. У Ольга тоже был раньше, но сбежал. Были и местные, и иноземные, но чаще всего никаким даром эти люди не обладали и лечили по наитию, на ощупь, по каким-то старым записям. Первым средством при жаре они считали кровопускание, а раны смазывали перетертыми “волшебными” камнями и жиром. Хорошо, если они умели правильно наложить лубок и вправить вывих.
Ольга с самого утра вызвали в городской совет, Марика даже не успела перекинуться с ним парой слов. И теперь вот она возвращалась домой уже по темноте, понимая, что княжич будет ругаться, и поделом ей. Толку от ее заговоров было немного, но снова она была обессилена до того, что едва передвигала ноги. Будь она в лесу, то обязательно попросила бы сил у деревьев, но здесь… Получится ли? Тут совсем другие растения, даже и по виду. Березы кривые, рябины высокие и тонкие, а дуб, что рос на главной площади, вид имел такой, словно он и не дерево, а суровый старый воевода, охраняющий покой града. Попробуй к такому подойди!