Берсерк
Шрифт:
Он засмеялся, протянул руку и ухватил меня за запястье:
— Узнаешь?
Я покачала головой.
— В усадьбе Тойва ты выглядела совсем слепой… Скальд! Тот самый, который пел о гибели ярла Хако-на! А я-то думала, что он тоже привиделся…
— Ты?!
— Узнала, — довольно выдохнул скальд и потянул меня к костру. — Что стоишь? Садись!
Я опустилась на заботливо подстеленный им плащ и закрыла глаза. Я уже могла видеть, но от желания все разглядеть получше глаза часто болели. Тогда я давала им отдых…
— Я представляла тебя другим, — сказала я скальду.
— Я тоже думал о тебе иначе, — отозвался
— Значит, теперь не назовешь?
— Нет.
— Почему же?
— Долго рассказывать. Я засмеялась:
— Удел скальда — рассказывать.
— Раньше мне казалось, что ты бросила тех, кто пожертвовал ради тебя жизнью и свободой, но теперь вижу, что это не так.
— Что не так? — не поняла я. Он вздохнул:
— Ведь ты пришла на тинг, чтобы просить за людей Хаки Волка?
— Ничего подобного! — заявила я и почувствовала, как плечо собеседника стало жестким.
— Зачем же ты явилась? — резко произнес он. «Еще немного, и назовет госпожой», — мелькнуло в голове, но язык сам ответил:
— Хочу отправиться на Сюллинги, к отшельнику. Думаю попросить у Олава корабль.
— Корабль? — Скальд расхохотался. — А зачем тебе корабль? Где ты возьмешь людей, которые поведут его? Выпросишь у братца-конунга? — Его голое стал едким, как морская соль.
Я разозлилась. Почему этот урманин вообразил, что я стану заступаться за людей Хаки? Откуда я знаю, как и зачем они явились к Олаву! Я их об этом не просила…
— Знаешь, скальд, — вставая, заявила я, — сиди тут, а мне подойдет другое место.
Он повел плечами и отвернулся. Кое-как я пробилась в угол избы и уселась на пол. Обидные речи скальда не выходили из головы. Что люди Хаки Волка попали в плен к Олаву, знала вся округа, но при чем тут я?
— Ты даже не попробуешь заступиться за них?
Опять он?!
— Хватит! — Я вскочила и вцепилась в куртку склонившегося Скальда. — Что ты ходишь за мной?! Чего тебе надо?!
— Хочу разбудить твою совесть! — зарычал он. — Они стали пленниками по твоей милости! Они принесли тебя к Олаву, хотя знали, что утратят свободу и жизнь!
— Я их об этом не просила!
— Неужели? — Он стряхнул мои пальцы. — Неужели не просила? А к кому еще они могли отнести тебя? Скол Кормщик рассказывал Олаву, почему принял такое решение, и я слышал этот рассказ. Он видел, как на Датском Валу Олав бился за твое облитое кровью тело. Берсерки знают, каков настоящий друг. Они уважали тебя, поэтому отнесли к твоему единственному другу! Они назвали тебя валькирией!
Валькирия? Так вот оно что! Глупые урмане поверили предсмертным речам своего хевдинга и решили, будто я настоящая посланница Одина. Вот почему они так оберегали мою жизнь…
— Они могли уйти в Свею и избежать гнева Олава, но они пожертвовали всем… — продолжал скальд.
Теперь меня не удивляло его негодование. По его словам получалось, будто я бросила в беде лучших друзей.
— Что с ними? Где они? — спросила я.
— Они могли…
Он продолжал захлебываться обвинениями. «Песенники плохи лишь своей болтливостью», — подумала я и ущипнула руку скальда. Он сразу смолк.
— Что с ними? — повторила я.
— Ждут тинга тут, в Нидаросе. Олав трижды предлагал им принести клятву верности, но они отвечают, что больше не хотят воевать. Их хевдинг умер, а иного хевдинга
— Олав ни о чем их не спросит, — твердо заявила я. Скальд склонил голову и подался вперед:
— Почему?
Я не собиралась отвечать. Созревший в голове план казался нелепым, но если Олав даст мне корабль, а хирдманны Хаки все еще будут считать меня валькирией…
— Отведи меня к берсеркам, — решительно сказала я скальду. — Нам есть о чем поговорить…
Пленники сидели возле крайнего шатра, недалеко от больших бочек с водой.
— Сколько их? — вглядываясь в расплывчатые, низкие силуэты сидящих людей, спросила я скальда.
— Много, — шепотом ответил он.
Один из пленных викингов заметил нас и встал. Следом за ним поднялся второй, третий… Зазвенели цепи. Скальд сжал мою руку и напрягся.
— Фенрировы дети, — тихо сказал он. Я кивнула. Легенды северных людей рассказывали об огромном злом волке Фенрире, которого не могли удержать никакие цепи. Однажды небесные боги решили связать Фенрира и посадить его в глубокую яму на краю земли, но сильный и свободный зверь разрывал любые оковы. Тогда боги упросили карликов — искусных горных мастеров — сделать для Фенрира особые путы. Карлики выполнили просьбу. Обманом и хитростью богам удалось справиться с чудовищным зверем, однако — и так говорила легенда — наступит последний день мира, и в этот страшный день никакие путы не удержат волка в его яме.
— Зачем ты пришла сюда? — Я узнала голос Скола и повернулась. Лицо кормщика качалось передо мной, а память дорисовывала его черты, поэтому оно казалось спокойным и немного грустным. — Зачем ты вернулась из светлой Вальхаллы?
— Я не валькирия и никогда не была в Вальхалле. Скол переступил с ноги на ногу. Цепи на его щиколотках протяжно зазвенели. Меня передернуло.
— Ты была в морском царстве великана Эгира и вернулась оттуда; ты выжила зимой в одиночестве леса и разговаривала с медведем-Тором [118] ; ты приказывала птицам и сражалась, как воин; ты спустилась с небес за душой последнего настоящего берсерка и увела его в Вальхаллу, а теперь возвращаешься оттуда, чтоб сказать мне, что ты не валькирия?
118
В скандинавских сказаниях бог поединков Тор часто принимал облик медведя.
Я сглотнула и вымолвила:
— Как бы там ни было, ты ошибаешься, кормщик. И Хаки не был последним берсерком, ведь ты тоже из рода Волка.
Скол презрительно сплюнул:
— Я уже не берсерк.
— Почему?
— Разве ты сама не знаешь ответа? — Он вгляделся в мое бесстрастное лицо и пояснил: — Через два или три захода солнца соберется тинг. Норвежцы выберут нового конунга — Олава сына Трюггви. Конунг спросит нас: «Чего вы желаете, воины, новых сражений и побед или бесславной смерти здесь, у священного ясеня?» Ты знаешь мой ответ, валькирия. Разве это ответ берсерка?