Берсеркер (др. перевод)
Шрифт:
— А почему бы и нет? — Эдриенн с улыбкой взяла его за руку. — У меня не так уж много работы. А один мой старый друг когда-то научил меня играть. Утверждал даже, что у меня есть задатки, которые позволят мне со временем стать хорошим игроком.
— Я тоже говорил, но если будешь достаточно часто играть. И если сможешь устранить небольшой психологический барьер. — Теперь Гиз держал ее уже за обе руки, улыбаясь. Впервые увидев ее час назад, он был потрясен, осознав, что на самом деле очень скучал по ней. И теперь с каждой минутой это чувство становилось все сильнее.
—
— На самом деле, он скорее прекрасен, с моей собственной точки зрения.
И они опять зашагали вперед.
— У меня не было времени практиковаться в Игре... — призналась Эдриенн. — Однако раз уж речь зашла о времени, сможем ли мы выкроить его для Игры? Я в том смысле, что все мы, кто входит в группу шефа, улетим снова примерно через двенадцать часов.
— Давай прикинем... — принялся подсчитывать он. — ЛеБон и Наррет примут участие, в этом я не сомневаюсь. Еще один... Джон Виа, пожалуй. Беда лишь в том, что большинство из тех, кто захочет принять участие в Игре, будут находиться в основном на вахте. У нас шестичасовые одиночные вахты в башнях, как правило... во сколько по графику должен приземлиться челнок шефа?
— Часов через десять.
— Как только он приземлится, нам всем будет недосуг, тут уж ничего не попишешь.
— А ты не можешь поменяться дежурством с не игроками?
— Вряд ли, — поморщился Гиз. — У нас сейчас не хватает рук, пока куча людей находится на форпостах вместе с нашим боссом, а они вернутся перед самым прибытием шефа. Впрочем, нам ничто не препятствует играть во время дежурства в башнях. Это не столь уж трудная работа. Единственная причина, почему в башнях должны находиться люди, — это что поначалу у нас тут случилось несколько инцидентов, и теперь босс настаивает, чтобы пара человеческих глаз всегда присутствовала в тех местах, где можно целиком обозревать продвижение проекта, по крайней мере изрядную часть времени.
— А что вы делаете во время ночных вахт?
— Из кожи вон лезем, — ухмыльнулся он.
— Из чего я могу заключить, что ваши машины далеко не так самостоятельны, как могли бы.
— Вечная проблема.
Имея перед глазами вечный пример в виде берсеркеров, люди на всех планетах боялись наделить свои собственные машины, как бы тщательно те ни были запрограммированы, уровнем интеллекта и самостоятельности, допускаемым научными достижениями.
— А во время Игры мы пользуемся системой чести относительно помощи компьютера?
— Конечно, — Гиз был слегка огорчен, чуть ли не оскорблен этим вопросом. — Если ты относишься к Игре достаточно серьезно, чтобы играть в нее хорошо, ты ни за что не будешь жульничать, во всяком случае, столь варварски. Будет ли гордиться тяжелоатлет победой в соревнованиях, пристегнув к запястьям сервоподъемники?
— С моей стороны было глупо спрашивать...
— Ничего страшного. Послушай, Эд, мне надо вернуться в свою башню. Босс с минуты на минуту может позвонить и проверить; он относится к исполнению обязанностей контролеров довольно серьезно.
— Значит, он
— То, о чем он не знает, никак его не уязвит.
— А если он настроит радио на твою волну попозже и услышит, что мы играем?
— Мы воспользуемся прямой оптической связью от башни к башне. Я займусь подготовкой Игры. Хочешь со мной? Это тоже против правил, но...
— Я бы с радостью, но мне надо еще сделать кое-что самой, пока мы не ушли с головой в Игру. Где я должна находиться, когда мы будем играть?
— Лучше всего будет поместить тебя в башню, простаивающую вхолостую... Это мы можем устроить. Я скоро с тобой свяжусь.
На разных человеческих языках Игра называлась по-разному. Но Гиз в глубине души вообще не находил для нее никакого названия. Разве рыба как-нибудь называет воду? Тем более что очень немногие люди на его родной планете были поклонниками Игры, и там она имела название, переводимое на стандартный английский просто-напросто как Война-Без-Крови. С тех пор, как Гиз узнал Игру, он отдавал ей неизменное предпочтение перед «реальным» миром, в котором старшие члены его семейства (такие уж царили в его обществе обычаи) диктовали младшим, чем те должны заниматься, в том числе и ему самому.
— О, я не боюсь работы, дядя. И понимаю, что мой долг гражданина и все такое прочее заключается в помощи обществу. Но я в самом деле не хочу, чтобы десять миллионов человек ежедневно смотрели мне в рот, дожидаясь откровений.
— На тебя могло бы смотреть снизу вверх даже больше людей. — (Вероятно, Гиз уже добился подобного, если пересчитать всех поклонников Игры в освоенном выходцами с Земли уголке Галактики. Но к его родной планете это не относилось.) — У тебя блестящий интеллект, мой мальчик, я никак не возьму в толк, как ты можешь быть доволен, применяя его всего лишь навсего ради...
— Что ж, сэр, как вы можете быть удовлетворены применением своего собственного разума всего лишь навсего на перемещение материи туда-сюда? Какая разница, сможет ли в следующем году население Токкса строить свои дома на пятнадцать метров в высоту или только на десять?
Этой репликой Гиз заслужил укоризненный взгляд.
— Что ж, для населения Токкса это как раз большая разница! Практически так оно и есть. Строительство жилых зданий — это нечто... нечто весьма стоящее. Ценное.
— Для вас. Не для меня. Мне нет до этого дела. Я не могу.
И это после того, как его послали в отличный строительный колледж. Старик одарил его еще одним суровым взглядом. Затем отыскал более сильный ход.
— Может быть, ты решишь, есть ли тебе дело до того, насколько глубокие убежища смогут вырыть люди в преддверии дня, когда вернутся берсеркеры? Вот это настоящая проблема для тебя? А?
— Другие люди способны к решению подобных проблем ничуть не хуже меня, а еще больше людей в доску расшибаются, чтобы разрешить их. Ставить во главе любых военных предприятий кого-то вроде меня было бы неумно.