Берсеркер IV (Берсеркер - 12)
Шрифт:
Затем Ник твердо сказал:
– Дай мне твою руку. Она сделала это неохотно.
Затем с удивлением посмотрела на его воображаемые длинные пальцы.
– Ты ощущаешь мою руку?
– спросил он. И добивил, конечно, нет. Я тоже. Это самое большое, что я могу сделать, имитируя твой мир. С тех пор, как ты появилась здесь.
Дженни вздрогнула:
– Не делай этого больше! Это ужасно. Это заставляет меня думать, что я призрак.
– Хорошо. Я только хотел показать тебе, напомнить, как много мы можем.
Дженевьев ничего не сказала.
Сделав
– Лучше?
– Да, согласна.
Их зримые, действительно реальные пальцы прижались, сжимаясь чувственно, почти от души. Кожа побелела от давления,
– Сожми крепче, если можешь.
– Мне больно! Неожиданно Ник отпрянул.
– Я не могу тебе сделать больно, моя любимая. Даже если я тебе этого пожелаю. У тебя больше нет способности ощущать физическую боль. Я убедился в этом с самого начала. Это отсутствие явилось причиной того, что было трудно добиться сознания, отрегулированного до самой высокой точности.
– Ник?
– внезапно она замерла от отчаяния, готовая опять взмолиться.
– Да?
– Ты сможешь меня сделать хотя бы чуть-чуть живой? Достань кровь и кости, чтобы сделать мне маленький палец, настоящий и плотный. Даже если это значит, что ко мне вернется боль.
Ник, обескураженный, замолчал на время. Затем попытался объяснить;
– Единственный прочный материал, который может существовать в этом Аббатстве, единственная физическая субстанция, которая способна существовать в нашем мире - полифазное вещество, используемое для определенных частей для камер стабилизатора напряжения. Оборудование, которое премьер и его живые соратники должны использовать, если когда-нибудь решатся погулять по Аббатству. Полагаю, если ты и я в это время будем в данной программе, мы сможем встретить их.
– Ты говорил, что кроме нас двоих, здесь не могут появляться другие реальные люди.
– Я сказал, что не могу привести их сюда, и сейчас не могу это сделать. При определенных условиях люди, которых ты называешь реальными, смогут войти в мой мир, наш мир. Но это они могут сделать только по своей инициативе, понимаешь?
– Думаю, что да. Значит, я могу встретить настоящих людей здесь, в твоем Аббатстве.
– Да, если мы, работая в программе Аббатства, применим камеру стабилизатора напряжения - но думаю, ты не захочешь этого.
– Нет.
– Дай мне опять твою руку.
Она неохотно сделала это. На этот раз ощущение показалось более реальным, чем раньше.
– Лучше, любимая?
– Немного.
– Уверен, ты помнишь из прошлого периода твоей жизни прикосновения других людей. Я же могу только субъективно это представить. Все же сейчас, когда я владею банком информации с медицинской станции и моими собственными источниками, я смог перепрограммировать нас, чтобы чувствовать так, как я представляю. И для меня имеет очень большое значение тот факт, что ты сказала,
Леди Дженевьев молчала.
Он продолжал:
– Ты знаешь прикосновения других. Скажи мне, они похожи на ощущения, которые я у тебя вызываю? Она неохотно призналась:
– В какой-то степени так - или почти так. Думаю, почти такие же. Или может быть, я так думаю только потому, что ты сделал!.. Дженевьев внезапно замолчала.
– Только потому что я сделал что?
– Потому что ты перепрограммировал меня, вот почему я принимаю то, что говорит моя программа, за правду! Если ты говоришь, что таким должно быть человеческое прикосновение, значит это так, насколько я знаю.
– Я ничего подобного не сделал.- Голос Ника звучал оскорбленным. Он замолчал. Конечно, он не хотел этого. Но, поскольку он начал заниматься тщательной настройкой, могло ли так получиться?
В голове у Ника промелькнула мысль, что какие бы удовольствия ни таила для них их будущая жизнь, которая придет не скоро, это время может наступить уже сейчас, здесь, в этом его собственном мире, и от простого соприкосновения можно перейти к великому проекту, рассчитав и прикинув программу всех удовольствий сексуальной любви.
Но сейчас, когда леди все еще неуверенно и неохотно относится к самым простым взаимоотношениям, идти вперед безнадежно.
Время от времени в надежде узнать больше о начавшемся процессе Ник провел определенные тесты со своей тайной спутницей. Когда он убедил Дженни, что это необходимо, чтобы узнать больше для выполнения конечной загрузки ее модели в тело, она охотно согласилась.
Тестирование включало изучение последних событий физической жизни леди, которые оставались у нее в памяти. И то - хотя она не осознавала, для чего делается этот эксперимент - оказалось последним, что случилось перед тем, как погибли ее живые органы. Был записан процесс, когда она лежала на кушетке в медицинском отсеке в последние ужасные минуты перед тем, как умер мозг. Даже тогда она не понимала, что с ней происходило. Очевидно, что в ее угасающий разум не закралось никакого подозрения о том, что случилось на самом деле.
Последнее, что Дженевьев помнила отчетливо - это Ник, спасающий ее с курьера, из обломков его корпуса. Тогда она думала, что ее спасли в обычном смысле этого слова. Появилась фигура в костюме и снаряжении и взяла ее бережно в руки. От счастья она поцеловала своего спасителя.
Она рассказала Нику, что все еще держит в растроенной памяти странное чувство пустоты в скафандре. Вызванный образ пришел и ушел, как будто последующий за ним нокаут в краткосрочном воспоминании стер все.
Ник размышлял, мог ли процесс записи, который проходил частично после того, как прекратили действовать основные системы ее физического тела, состоящий в составлении электронного плана моделей, осушении дренаже, считывания информации клеток, которые уже миллионами погибали - может ли этот процесс сам привести к восстановлению покалеченной неполной, другими словами покалеченной памяти.