Берсеркер (Сборник) Книги 1-11

Сейберхэген Фред

Он опустился на четвереньки перед главным роботом, снял панель, заглянул во внутренности. Он надеялся обнаружить неисправность, но, к сожалению, ничего не смыслил в робототехнике. Припомнив этот печальный факт, он вернул панель на место. Он также ничего не смыслил в обороне планеты, и этого факта было довольно, чтобы дежурный офицер с воплями помчался звать на помощь.

В общем, сопротивления берсеркеру оказано не было. Впрочем, не было и самой атаки.

Сорокамильная сфера берсеркера беспрепятственно зависла над столицей. Тень накрыла весь город, и множество сбитых с толку птиц

помчалось в родные гнезда посреди полдня. Люди, как и птицы, в тот день потеряли достаточно часов продуктивной работы. Правда, особого значения это уже не имело. Хотя большинство жителей еще не осознало этого факта, но дни упорного труда, обеспечивающего выживание колонии на Планете А, миновали.

– Пусть Президент пошевеливается, так и передайте, – сказал шут с видеоэкрана на стене Боевого Центра. – Мне нужно срочно с ним поговорить.

Президент, тяжело дыша, только что вбежал в Центр.

– Я здесь. Я тебя узнал, я помню, мы тебя судили.

– Как странно, я тоже помню.

– Теперь ты докатился до измены? Будь уверен, что если это ты привел берсеркера, от правительства пощады тебе не будет!

Изображение на экране издало запрещенный звук, широко раскрыв рот и закинув голову.

– Прошу вас, могущественный господин Президент! Даже мне известно: наше Министерство обороны всего лишь шутка, прошу извинить за неприличное слово. Пристанище бездарных олухов. Я не прошу милости, я сам ее вам предлагаю! Кстати, я решил юридически принять имя Шут. Будьте добры, обращайтесь ко мне впредь только так.

– Нам не о чем говорить! – рявкнул Миноб. Он был похож на статую из болезненно-пурпурного гранита.

– Нет, мы не возражаем, – поспешно возразил

Минобу Президент. – Давайте поговорим. – Президенту казалось, что берсеркер всей тяжестью давит ему на макушку.

– Поговорим, – сказало изображение Шута. – Но не с глазу на глаз. Публично. Это мое условие.

Шут потребовал трансляции его переговоров с Комитетом на всю планету в прямом эфире. Он заявил, что прибудет на конференцию с "соответствующим сопровождением", и заверил, что берсеркер находится под полным его личным контролем. Стрелять он не начнет.

Миноб был застигнут врасплох, но тем не менее он и его помощники принялись за составление секретных планов.

Кандидат в Президенты от либеральной партии уселся перед тривизором, как и большинство жителей планеты. Он испытывал слабый оптимизм, любое неожиданное событие всегда могло изменить положение вещей в пользу политического пасынка.

Мало кто воспринял появление берсеркера как повод для оптимизма, но массовой паники не было. Война и берсеркеры не воспринимались на давно изолированной Планете А, как реальные вещи.

– Мы готовы? – с волнением спросил Шут, осматривая механическую делегацию. Вместе с ней он должен был спуститься на шлюпке в Столицу.

– Я сделал все, что ты приказал, – проквакал берсеркер откуда-то из погруженного во мрак потолка.

– Не забудь, – предупредил Шут. – Протоплазменные единицы на этой планете испытывают сильное влияние жизни. Не обращай внимания на их слова. Старайся не причинить им вреда. В остальном – импровизируй в рамках моего общего плана.

– Все

это надежно зарегистрировано в моих банках памяти, – терпеливо сообщила машина.

– Тогда вперед. – Шут развернул плечи. – Принесите мой плащ!

Ярко освещенный Зал собраний столицы был убран со своеобразной прямолинейной красотой. В центре Зала установили длинный полированный стол, на противоположных концах приготовили стулья.

Точно в назначенное время двери главного входа распахнулись на глазах миллионов тривизрителей.

В зал маршем вошли геральды, в медвежьих шапках, с роботоподобными лицами. Дюжина труб пропела сигнал.

Затем, под звуки торжественного гимна, появился Президент во всем великолепии официальной мантии.

Двигался Президент с поспешностью заключенного, идущего на собственную казнь. Комитет тем не менее убедил сам себя, что опасности нет. Настоящие берсеркеры уничтожали все живое без переговоров. Правда, Шута Комитет не мог воспринимать серьезно. И до момента, пока он не окажется снова под их контролем, они решили его не злить.

Министры с каменными лицами шли колонной по двое за Президентом. Потребовалось пять минут гимна, чтобы все они успели занять положенные места.

К этому моменту, как было замечено, шлюпка с берсеркера совершила посадку в столице, и наземный экипаж со шлюпки достиг Зала. Следовательно, Шут был уже готов. Тривикамеры плавно развернулись к зарезервированному для Шута входу.

Точно в назначенное время двери распахнулись с математически выверенной синхронностью, и в Зал вошла дюжина человекоподобных роботов. Это были геральды: на каждом была шапка из медведя, каждый нес сверкающую медную трубу.

На всех и у всех, кроме одного. На нем была шапка из скунса, в руках – тромбон. Маршировал он не в ногу.

Торжественный звук механических фанфар был почти точной копией торжественного гимна, приветствовавшего появление Президента. Почти точной. Тромбонист сфальшивил в конце, и смешная визгливая нота погасла в сиротливой тишине.

Изобразив ужас, роботы-геральды посмотрели друг на друга. Потом, один за другим, сфокусировали линзы на тромбонисте.

Робот вел себя естественно, даже забывалось, что он машина: посмотрел вокруг, постучал по тромбону, продул мундштук. Пауза.

У Президента внутри похолодело. На кассете Шута, среди прочих доказательств его преступных попыток вызвать смех у народа, имелся древний земной фильм, в котором был комик-скрипач. Этот скрипач обладал даром делать вот именно такие паузы, просто делать паузы и вызывать у зрителей приступы...

Роботы-геральды дважды поднимали фанфары к механическим ртам. И дважды визжала смешная фальшивая нота. После очередной неудачной попытки одиннадцать "правильных" роботов посмотрели друг на друга и согласно кивнули.

Потом с молниеносной быстротой боевых машин они выхватили скрытое оружие и продырявили корпус обидчика.

Огромная всепланетная плотина напряжения крошилась, в трещины пробивались струйки и ручейки смеха. Плотина начала окончательно разваливаться, когда тромбониста торжественно вынесли из Зала на плечах товарищей. Тромбон, на манер траурной лилии, покачивался на его железной груди.