Берсеркер
Шрифт:
— И что за шанс? — глухо спросил Шонберг. Теперь в его голосе звучало отчаяние. Он то и дело моргал.
— Я дам вам меч и позволю попытаться прорваться мимо одного из моих воинов, добраться до берсеркера и разбить его на кусочки. Его провода достаточно уязвимы для подобной атаки.
— Вы не сделаете такого! Ведь это ваш бог!
Андреас невозмутимо ждал,
— Откуда мне знать, что вы действительно это сделаете? — Эти слова вырвались у Шонберга словно бы помимо его воли.
— Вы знаете, что я сделаю, если вы откажетесь сотрудничать.
Казалось, что повисшее в маленькой комнатке молчание продлится бесконечно.
Теперь
Фарлей посмотрел на тех, кто теперь лежал на земле. Джад не улыбнулся, получив рану, и не ушел весело в лес. Келсумба не смеялся по пути к вечному пиру богов. Фарлею не хотелось оставаться и смотреть, как их побросают в неглубокую яму. Чувствуя, как ощущение неуязвимости медленно покидает его, Фарлей развернулся и двинулся вверх по дороге.
Томас Хватала, все еще продолжающий вытирать копье, молча двинулся следом. Он явно был не против пообщаться. Жреца они оставили позади. Брусчатка на дороге здесь была очень ровной и поддерживалась в отличном состоянии. А еще дорога была аккуратно окаймлена камнями — Фарлею вспомнились некоторые дорожки в большом поместье его отца.
Теперь же они с ошеломляющей Фарлея обыденностью миновали последние деревья и последний поворот дороги. На некотором расстоянии от дороги по обе стороны раскинулись фруктовые сады. Впереди же дорога пробегала через тридцати-сорокаметровую тщательно ухоженную лужайку и упиралась в ворота города-цитадели богов. Ворота из массивных бревен, обитых полосами кованого металла, были в настоящий момент закрыты. Высокие городские стены под лучами полуденного солнца казались ослепительно белыми. Только очутившись рядом с ними, Фарлей понял, из каких огромных и тяжелых камней сложены эти стены. Интересно, чем же их красили, что они стали напоминать цветом кость?
Ну что ж, вот он и добрался до своей цели, до места, где обитает Торун. Но внутри у него ничего не изменилось. Бессмертие стремительно покидало Фарлея.
— Томас, — сказал он, остановившись, — здесь все чересчур... обычное.
— Это как? — вежливо спросил Томас, останавливаясь рядом.
Фарлей помолчал. Как объяснить ему свое разочарование? Он и сам не до конца понимал, что творилось у него внутри. Тогда Фарлей сказал первое, что пришло на ум:
— Нас было шестьдесят четыре, а теперь осталось всего двое.
— Ну а как еще это могло быть? — резонно поинтересовался Томас.
Сквозь камни у ворот Торуна пробилась трава. На обочине дороги валялись куски засохшего навоза, оставленного каким-то животным. Фарлей запрокинул голову и зажмурился. У него вырвался стон.
— Что случилось, дружище?
— Томас, Томас! Что ты видишь здесь, что ты чувствуешь? Меня внезапно охватили сомнения... — Фарлей взглянул на своего спутника, словно умоляя о помощи.
Томас покачал головой:
— Друг мой, относительно нашего с тобой будущего не может быть никаких сомнений. Мы с тобой сразимся, и лишь один из нас войдет живым в эти ворота.
Ворота... Совершенно обычное, хотя и прочное дерево, скрепленное металлическими полосами. Нижняя их часть казалась слегка истертой от прикосновений проходивших мимо бесчисленных мужчин и женщин, рабов и животных. За такими воротами не могло находиться ничего иного, кроме того самого мира, в котором Фарлей пребывал и сейчас, в котором он провел всю свою
Появился Йелгир, которого они оставили позади, и посмотрел на Фарлея со свойственной ему встревоженной улыбкой. Очевидно, какой-то невидимый из-за стен наблюдатель заметил появление жреца — ворота слегка приоткрылись. Из-за них высунулся другой жрец и окинул Фарлея и Томаса безразличным взглядом.
— Кто-нибудь из них ранен? — поинтересовался он у Йелгира.
— У одного повреждена кисть руки, и он не может работать кинжалом, но, похоже, особых неудобств это ему не доставляет. У второго тоже рана на руке, но ничего серьезного, мышца не рассечена.
Жрецы понизили голос, и Фарлей перестал разбирать слова. Тем временем над стеной показались другие головы — очевидно, принадлежащие местным аристократам. Видимо, любопытные находились на какой-то галерее, расположенной на стене. Двух финалистов турнира Торуна рассматривали, словно рабов на аукционе. Томас Хватала наконец-то прекратил вытирать свое копье и теперь стоял, перехватив его поудобнее. Потом он переступил с ноги на ногу и вздохнул.
— Участникам состязаний велено подождать, — раздался из-за стены чей-то небрежный голос. — Верховный жрец сказал, что он надеется поприсутствовать при финальном поединке, но сейчас занят — приносит особое жертвоприношение богам.
Глава 11
У Суоми после разговора с человеком в серой одежде (чьего имени он так и не узнал) сильно полегчало на душе, хоть изнеможение никуда и не делось. Он сумел добраться к самому подножию скалы, на которой стоял корабль, и никто из людей Андреаса его не заметил. Теперь Суоми следовало как-то исхитриться и пробраться в корабль — только в этом случае он мог надеяться на успех. Он не должен позволить схватить себя, прежде чем взберется на скалу.
Судя по индикатору, вмонтированному в казенную часть ружья, в нем оставалось всего шесть зарядов. В принципе Суоми мог бросить ружье в лесу, если бы не опасение, что его найдет какой-нибудь идиот и случайно убьет себя или кого-то другого.
Суоми при расставании предложил ружье незнакомцу, но тот отказался.
— Я должен продолжать прикидываться рабом, — сказал он. — А в городе ни один раб и шагу не ступит с такой штукой в руках, без того чтобы его не принялись расспрашивать. А кроме того, я не знаю, как с ним обращаться. Так что пусть уж лучше каждый пользуется своим оружием.
— Пусть каждый пользуется своим, — согласился Суоми, протягивая руку для прощального рукопожатия. — Удачи тебе. Надеюсь, мы еще встретимся в городе.
Теперь, добравшись до скалы, Суоми заметил, что от того места, где они обычно поднимались наверх, начинается уже достаточно утоптанная тропа, убегающая через лес в направлении города. Еще он отметил, что не осталось ни следа от разбившегося робота; сперва Суоми даже не смог найти место, куда тот упал, но потом сообразил, что мощное дерево, которое он изрешетил, просто срублено. Теперь на его месте красовался аккуратный пенек, а его поверхность была измазана землей, чтобы не выглядела слишком свежей. Само дерево каким-то образом утащили прочь. В общем, кто-то приложил титанические усилия, чтобы уничтожить все доказательства, что здесь произошло нечто необычное. Но для уборки наверняка потребовалось немалое число людей, ну хоть один из них должен был начать болтать об увиденном, — а значит, у незнакомца в сером уже появилась благодатная почва для распускания слухов. Что ж, это только к лучшему.