Берсеркер
Шрифт:
— О лорды королевства! Неужели вы можете спокойно стоять и слушать, как попирают богов, которых почитали ваши предки?
Похоже было на то, что большинство лордов как раз это и собирались делать. Возможно, они не были уверены в том, что богов «попрали», а может быть, не были уверены в самих богах. Некоторые что-то пробормотали в ответ, но вполголоса, да так тихо, что слов было не разобрать.
Мэтт, нервы которого были натянуты до предела, решил не оставлять этот выпад без внимания.
— Я не хотел никого оскорбить, — отчетливо произнес он. Слова
Король наконец откашлялся, и теперь все остальные вопросы отодвинулись на второй план — в зал вошла королевская дочь, принцесса Алике, в сопровождении своих фрейлин. Глаза Алике лукаво сверкнули из-под полупрозрачной вуали, после чего принцесса скромно опустила густые ресницы. И Мэтт подумал, что люди из будущего оказались правы: есть немало других жизненных линий, внезапный обрыв которых окажется еще болезненнее, чем гибель короля Эя.
Пока шли приготовления к обмену дарами, дружественно настроенный придворный сказал тихонько на ухо Мэтту, что, если лорд Эй не возражает, король Горбодюк хотел бы, чтобы церемония обручения состоялась сейчас же. Возможно, такая спешка и излишня, однако, принимая во внимание здоровье владыки...
— Я понимаю. — Мэтт взглянул на принцессу. — Если Алике не против — я согласен.
Ее живые и внимательные глаза снова сверкнули. И уже через несколько минут Мэтг стоял рядом с принцессой Алике, и руки их соединились.
Всем своим видом являя недовольство, превозмочь которое смогли только все еще сильные верноподданнические чувства, придворный колдун Номис по приказу короля начал проводить церемонию венчания. На середине церемонии Номис обвел взглядом присутствующих и задал ритуальный вопрос — нет ли у кого-нибудь из присутствующих возражений против этого
брака? И колдун совсем не удивился, когда человек, на которого он как раз смотрел, ответил:
— Я... Я возражаю! Я сам давно хотел взять принцессу в жены. И по-моему, этому морскому бродяге больше пристало обручиться с моим мечом!
Человек, который это сказал, в самом начале речи сильно запинался, да и вообще, в его голосе не чувствовалось уверенности. Однако с виду он был довольно представительный, молодой, высокий и широкоплечий, а руки у него были толщиной с ногу среднего мужчины.
Несомненно, король Горбодюк с удовольствием запретил бы поединок, но даже он не посмел вмешаться в ритуал бракосочетания. В исторических документах не было упоминаний о том, что королю Эю пришлось сражаться на поединке во время собственной свадьбы. И вряд ли это было упущением летописцев. И все же Номис выдвинул вперед свою пешку. Мэтт понял, что в этом ему надо винить только самого себя. Он каким-то образом отступил от линии поведения настоящего Эя и
Но, как бы то ни было, сомнений относительно того, что теперь делать, не оставалось. Мэтг заложил пальцы за широкий кожаный пояс, повернулся к поединщику и, глубоко вздохнув, потребовал:
— Назови свое имя!
Молодой великан ответил натянуто, в голосе его звучало гораздо меньше уверенности, чем в словах:
— Мне не нужно представляться никому из собравшихся здесь достойных людей. Но, чтобы ты относился ко мне с должным почтением, знай, я — Юнгаф из дома Юнг. И знай, что принцесса Алике станет моей женой, не твоей!
Мэтт слегка поклонился и ответил с холодной вежливостью — так, как ответил бы король Эй:
— Ты показал себя достойным человеком, Юнгаф из Юнгов. А потому я готов с тобой сразиться — здесь и сейчас. Или у тебя есть причины отложить поединок?
Юнгаф вспыхнул до корней волос. Он на мгновение утратил самообладание, и Мэтт понял, что молодой человек на самом деле до смерти перепуган — гораздо сильнее, чем любой воин может испугаться предстоящего поединка.
Ладонь принцессы легла на руку Мэтта. Алике откинула свою вуаль и, с тревогой глядя на Мэтта, отвела его в сторону и тихо сказала:
— Я страстно надеюсь, мой господин, что тебе будет сопутствовать удача. Мое сердце никогда не лежало к этому человеку.
— Принцесса, просил ли он когда-нибудь твоей руки?
— Да. Год назад. — Алике вновь с девичьей скромностью опустила ресницы. — И не он один. Но когда я отказала, никто не решился настаивать.
— Вот как? — Мэтт посмотрел в другой конец зала, где колдун Номис освящал руки и оружие Юнгафа символами старой веры. Юнгаф, похоже, сдерживался изо всех сил, чтобы не отшатнуться от колдуна. Нет, этот Юнгаф боится вовсе не раны или даже смерти в поединке...
Сам Мэтт готов был встретить опасность совершенно спокойно. Большую часть своей жизни он провел среди диких зверей и жестокой к слабым первозданной природы и, как один из Народа, подвергал свою жизнь опасности гораздо чаще любого другого человека. Люди из будущего дали ему не только ловкость и мастерство короля Эя, но и сверхъестественную скорость реакции. А кроме того, у него был чудесный меч. Один этот меч давал Мэтту огромное преимущество в любом бою. Нет, Мэтта сейчас беспокоил вовсе не сам поединок с Юнгафом, а то, что из-за этого поединка может измениться ход истории.
За исключением короля, принцессы и самих участников поединка, похоже, все только обрадовались предстоящему небольшому кровопролитию. Задержка из-за того, что пришлось послать на корабль за щитом Эя, вызвала всеобщий ропот недовольства. За это время Мэтт мог бы улучить минутку, чтобы связаться с Центром. Но ему нечего было им сообщить, а они ничем не могли бы ему помочь — поединок бьш неизбежен. А потому Мэтг попросту слонялся по залу и беседовал ни о чем с придворными дамами. Тем временем Юнгаф надел доспехи и стоял, не говоря ни слова, в окружении нескольких родичей.