Берзарин
Шрифт:
На этом направлении, поданным нашей разведки, находилось пять или шесть армейских корпусов противника, состоящих из пехотных и танковых соединений. Это две немецкие и две румынские армии в составе сорока четырех дивизий общей численностью около девятисот тысяч человек, если включить личный состав тыловых частей.
Имея столь внушительную численность на юге, в ОКХ [36] ощущали дефицит войск на северном и центральном направлениях. Поэтому фашистское командование считало возможным снять с юга часть своих войск и с конца июня по 13 августа сняло 11 дивизий. Фриснер возражал, но его не послушали, и он успокоился.
36
ОКХ (от
Командование Красной армии приняло меры, чтобы отвлечь от Ясс внимание Шёрнера (а затем и Фриснера). Нужно было как-то переключить внимание штабов противника на Тирасполь и Аккерман. И потому здесь демонстрировалась показная «активность». Производились смена командующих армиями, командиров корпусов и другие действия, призванные дезориентировать противника. Знали, что враг не дремлет, ведет интенсивную разведку — агентурную, воздушную, армейскую и пр.
Начальник штаба 3-го Украинского фронта С. С. Бирюзов впоследствии вспоминал:
«Все было сделано очень тонко. Интенсивно функционировали железнодорожные станции, на которых якобы проводилась разгрузка войск. Из района реального сосредоточения наших войск по дорогам шли машины, танки, передвигалась пехота. Делалось это преимущественно перед наступлением вечерних сумерек, чтобы создать видимость сосредоточения войск в темное время. А фактически ночью войска возвращались обратно. На месте ложного сосредоточения по-прежнему оставались только один запасной полк, инженерная бригада и два инженерно-строительных батальона. Они усиленно имитировали расположение вновь прибывших соединений: дымили походными кухнями, на просматриваемых участках устанавливались макеты танков из дерна и хвороста. И оттуда же специально выделенные радиостанции будто бы невзначай, в нарушение правил посылали в эфир ничего не значащие сигналы.
В довершение всего ложный район сосредоточения войск был надежно прикрыт зенитной артиллерией и авиацией. При появлении вражеских воздушных разведчиков по ним открывался поистине бешеный огонь с земли, их атаковали наши истребители. Тем самым преследовалась двоякая цель: создать видимость усиленного прикрытия фактически несуществующей крепкой группировки войск и не допустить, чтобы вражеская разведка раскрыла действительное положение в этом районе, а значит, и наш действительный замысел» [37] .
37
См.: Бирюзов С. С.Когда гремели пушки. М., 1961 — http://militera.lib.ru/memo/russian/biryuzov1/index.html
…Благодаря этому замыслу познакомились и сблизились генералы В. Д. Цветаев и Н. Э. Берзарин. Для первого — прощание с 5-й ударной, для второго — эта армия становилась новой вехой личного боевого пути. Причем Берзарин знал о нешаблонном стиле работы Цветаева и хотел выслушать его советы. Итак, Цветаев…
Вячеслав Дмитриевич Цветаев попал на военную службу в годы Первой мировой войны. Окончил школу прапорщиков, командовал на фронте ротой, батальоном. А с весны 1918 года бывший поручик царской армии связал свою жизнь с Красной армией. Уже в 1920 году он командовал дивизией и получил орден Красного Знамени.
В 1938 году оказался в Забайкалье. Дивизия его была на хорошем счету. Но, как это часто случается, все
В конце 1938 года Управление по командному и начальствующему составу РККА, возглавляемое Е. А. Щаденко, получило из Военного отдела ЦК ВКП(б) доклад, в котором сообщалось о большом числе нерассмотренных и окончательно не разрешенных персональных дел. В итоге была создана комиссия по рассмотрению жалоб и пересмотру приговоров. Некоторая часть репрессированных по наветам «врагов народа» и «контрреволюционеров» была выпущена из тюрем, восстановлена в рядах Красной армии. Среди этих счастливчиков оказался и комдив Цветаев. 9 сентября 1939 года заместитель наркома внутренних дел В. Н. Меркулов подписал постановление о прекращении следствия по его делу и освобождению из-под стражи.
Цветаев и Берзарин встретились в Москве, в управлении кадров наркомата, куда их вызвали в апреле 1944 года. В гостинице, сидя за шахматной доской, они подолгу беседовали. Вспоминали счастливые дни в Забайкалье, касались и пережитых неприятностей. Но поэт сказал: «Что пройдет — то будет мило»…
Вячеслав Дмитриевич рассказал Берзарину:
— Меня немедленно восстановили в армии… У меня имелся опыт военно-педагогической работы. Приходилось читать целые циклы лекций. Эти записи в моем личном деле и привлекли кадровиков.
А шел уже 1939 год. На этот раз направили в Военную академию им. М. В. Фрунзе, назначив начальником кафедры оперативной тактики.
Николай Эрастович улыбнулся:
— Верно говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Взлет завидный!
— Не скрою, — сказал Цветаев, — я был рад безмерно. При введении генеральских званий получил чин генерал-лейтенанта.
Берзарин слышал, что Цветаева принимал и беседовал с ним сам Сталин. Цветаев подтвердил. Действительно, встреча была. По какому поводу?
— Тут опять — дело случая, — сказал Цветаев. — Началась война. Фронт требовал генералов с боевым опытом. У меня опыт имелся, во время Первой мировой я в боях с немцами командовал батальоном, а во время Гражданской пришлось командовать дивизией. И я попросился на фронт, просьбу мою уважили. В академии, кроме всего прочего, я изучал иностранные армии. Меня интересовало, что нового в стратегии и тактике приобрели немцы в войне с Польшей, Францией. Анализировал боевые приказы вермахта.
В июле 1941 года, по представлению маршала К. Е. Ворошилова, командующего северо-западным направлением, генерал Цветаев стал командовать Южной оперативной группой 7-й армии Карельского фронта. Там против Красной армии воевали преимущественно финны. Те самые, которые попортили нам кровь на линии Маннергейма. Уж этого противника в Красной армии должны были знать досконально.
Цветаев обнаружил, что командиры всех звеньев о финнах не имеют ни малейшего представления! Действуют так, как будто воюют в жаркой Африке. Финская специфика не учитывалась не только при подготовке к военным операциям, но и в материально-техническом обеспечении частей и соединений. Причем командиры и политруки, попавшие в карельские окопы, даже не заикались о неоправданных потерях в личном составе. Бойцы не были научены грамотно воевать и гибли, а все кругом молчали.