Берзарин
Шрифт:
В 1945 году фашисты стали терроризировать Лондон. Однако серийная ракета Фау-1 пролетела всего лишь 325 километров.
С потерей стартовой базы на западе крылатую ракету стали запускать с Пенемюнде. Отсюда до Лондона более тысячи километров. Ракету поднимали на самолете и запускали уже над морем. Таинственный остров. Таким его сделали нацисты. Он расположен на самом краю немецкой земли, по соседству с Рюгеном, другим клочком суши среди моря. Рюген фашисты использовали в качестве заповедной зоны отдыха для высших чинов рейха. А на Узедоме они разместили заводы по выпуску самолетов-снарядов «фау».
Пусковые площадки для «фау» находились
5-я ударная армия, двигавшаяся к Зееловским высотам в апреле 1945-го, подвергалась ударам «фау». Эти самолеты-снаряды воспринимались глазом, как два спаренных друг с другом самолета. Так оно и было — под «мессершмиттом» находился похожий на самолет «фау», только без мотора, весь набитый взрывчаткой. Взрыв такого «самолета» бойцы нашего полка наблюдали и на Кюстринском плацдарме. «Мессершмитт» направил беспилотный «фау» на переправу, и самолет-снаряд врезался в берег Одера. За километр разнеслась взрывная волна. Конечно, в эпицентре взрыва все было разворочено.
Теперь полку предстояло уничтожить заводы по производству «фау». Сверкали огни электросварки, ухали взрывы. Цехи находились под землей. Их разрушили. Взорвали электростанцию, железнодорожные сети. Ликвидировали сотни тонн жидкости, предназначенной для заправки двигателей «фау». Подразделения полка с заданием по очистке острова справились месяца через два. Ломать — не строить!
Мне показывали «фау». Повезли на берег моря. Миновали покрытые лесом песчаные холмы и нагромождения валунов и остановились у проволочных заграждений. Оставили машину, прошли немного и увидели бетонную прямоугольную площадку. На ней виднелось пусковое устройство с направляющими балками. Поблизости располагался небольшой бетонный погреб, где укрывалась стартовая команда. В полусотне метров, там, где на берег накатывали волны моря, распластался искореженный «фау», близ него — оперенная стальными пластинками головка ракеты. «Фау» с виду — простой одномоторный самолет, только без пропеллера. На конце фюзеляжа вместо руля поворота различалась сигарообразная труба. В ней сжигалось горючее, двигающее снаряд. Горючее рассчитывалось на определенную дистанцию. Кончалось горючее — снаряд падал. Видно, образец самолета-снаряда, лежащий перед нами, не был удачным. Он не взлетел, взорвалось горючее, и снаряд остался на земле. Подобным «фау» гитлеровцы угостили нас под Кюстрином.
Кстати, о ракетном топливе. На острове Узедом Вернер фон Браун хранил его в огромных цистернах, скрытых в лесу. Возле них мы, как положено, учредили посты. Среди часовых, к сожалению, оказались любители алкоголя. Уходя на пост, они тайком запасались пустыми канистрами, заполняли их и после смены доставляли трофейную жидкость в свои каптерки. Ее основу, как оказалось, составлял этиловый спирт, подкрашенный марганцовкой. В химическом взводе спирт этот перед употреблением очищали, а в других подразделениях этим пренебрегали, но расходовали. И скоро цистерна «высохла».
Тогда выпивохи взялись за соседнюю емкость. Жидкость здесь оказалась с иной химической формулой. Произошло массовое отравление с летальными исходами. За сутки погибли 12 человек. Случай этот изрядно напугал наших
Напугал, но не всех. В те горестные дни я заглянул в офицерское жилье, где обитал военный инженер Михаил Виноградов, мой знакомый по боям на Днестре. Тот самый инженер, которого год назад «воспитывал» сам Берзарин.
Получилось тогда так. Командарм приехал к нам на полевые занятия, которые проходили во втором эшелоне. Генерал увидел бредущего по полю офицера в подпитии. Остановил машину и взял его в салон. Завез на командный пункт полка и беседовал с ним. Сначала спросил его имя, отчество и фамилию. Услышал: «Михаил Сергеевич Виноградов».
Командарм сказал ему, что его поведение предосудительно. Нельзя шататься на учениях в таком непривлекательном виде.
— Вы злоупотребили спиртным, — сказал ему командарм. — Перехватили через край. Вы знаете номер своего сапога?
— Знаю, — промямлил Миша Виноградов.
— Прекрасно, — сказал командарм. — Почему же вы не знаете своей нормы, усаживаясь за стол?
Михаил не потерял чувства стыда. Находясь рядом с генералом, он протрезвел. Поднялся и стал просить прощения… Миша Виноградов с тех пор «завязал». Продержался около года. Самое страшное, что я увидел сейчас, перед ним возвышалась бутыль со смертоносным горючим. Рядом стоял недопитый стакан. И в нем — жидкость, погубившая группу людей.
Заплетающимся языком Миша пояснил мне, что данный вид ракетного топлива пригоден закаленному славянину для приема внутрь. Надо только начинать с небольших доз. Постепенно организм адаптируется…
Когда я поведал командиру полка о своем визите к инженеру-оружейнику, он схватился за голову. Воскликнул: «Кошмар!»
Артемов рассудил здраво:
— Ругать таких людей бесполезно. Это изломанные войной, но живые души. Они ходили в атаки и контратаки. Пережили немыслимое напряжение, сейчас мечутся, пьют все без разбора. Им надо уходить к семьям, на родину. Привезите Виноградова сюда, и мы с ним поговорим.
Виноградова привезли, он был почти трезв. Начал просить командира полка:
— Сергей Григорьевич! Я устал. Не владею собой. Отпустите меня домой…
И тут же Виноградов написал рапорт с просьбой о демобилизации.
Виноградов убыл из полка вместе с другими демобилизованными. Снабдив их документами, я поехал в прокуратуру — дезертировал один наш связист. В прокуратуре пришлось посидеть в приемной, мой юрист куда-то отлучился. Увидел на столике подшивку газет, стал читать. По горизонтали. Заметил материал о Квантунской армии, которая разбита советскими войсками. О Хиросиме и Нагасаки. Как все это далеко! Обзор материалов о подготовке к судебному процессу над главными военными преступниками — это я прочел бы, но вернулся мой юрист.
Военный юрист капитан Самсонов в качестве дипкурьера побывал уже в Нюрнберге, готовился к новой ходке в том же направлении.
— Хочешь, и тебе добуду пропуск на проезд туда. Производит впечатление…
— А кто меня отпустит с работы? — ответил я.
Самсонов поведал, что корреспондентов в том городе не счесть. Ищут сенсаций. Слетелись как мухи на мед.
Да, каждое слово арестанта, нацистского бонзы, теперь — сенсация.
Кейтель, Геринг, Гесс, Кальтенбруннер… Они в застенке, и в этом сложность. Но порой информация просачивается через адвокатов. Геринг — апостол люфтваффе. Что думает о бомбилах США бывший шеф нацистских бомбил? Геринг на эту тему дал ответ.