Бес предела

Головачев Василий Васильевич

– Ничего, справлюсь, – спокойно ответил Данимир. – Алгоритм числоперехода я постиг, пойму и ваши формы. Непостижимых вещей не существует. – Он подумал, улыбнулся. – Если не считать теорию суперструн.

– Согласен, – улыбнулся в ответ Дмитрий Дмитриевич. – Хотя с этим придётся повозиться.

– Главное при этом – поставить цель, – добавил Таглиб корректно. – Мой учитель говорил: если то, что ты делаешь, трудно тебе, подумай, нужно ли это тебе.

– Я всегда ставлю цель.

– Вы считаете, вам знание формологии необходимо? – В голосе араба прозвучала

ирония. – Ведь вы мастер рукопашного боя, а не математик.

– Ещё не уверен, – пожал плечами Саблин, не повышая тона.

– Тогда зачем вы решили заниматься экстремальной беготнёй по числомирам?

– Он меня спасал, – хмуро сказал Прохор.

Дмитрий Дмитриевич посмотрел на обоих, перевёл взгляд на Таглиба.

– Я же говорил, у этих парней большое будущее. Но продолжим, судари мои. Как вы уже знаете, каждой геометрической фигурой управляет своя цифра или число. Как говорил Мандельброт: «Бог не создавал целых чисел, он создал непрерывное поле действительных чисел, а всё остальное – работа уравнений Шрёдингера». Надо объяснять?

– Нет, – сказал Прохор.

– Надо, – сказал Данимир.

– Я тебе потом всё объясню.

– Первичные цифрорезонансы – от единицы до десятки, – продолжал Дмитрий Дмитриевич, – абсолютны и дают реальный плотный материальный спектр, остальные – менее плотный – по мере увеличения числа, хотя и там, в глубинах Бездн, встречаются квазиустойчивые комбинации. Теперь о том, чего вы не знаете. Многообразие всех форм одного и того же материального тела образует плотное непрерывное множество или, если хотите, ещё одно измерение – Ф. Для каждого объекта – свой спектр, в котором этот объект может существовать на физическом уровне, практически не меняя внутренних качеств. Если цифры структурируют всё пространство, весь физический континуум, то формы – лишь локальное пространство объекта.

– Формология об этом говорит скупо, – заметил Прохор скептически. – Может быть, вам известны какие-то секретные материалы?

– Всё, что может стать оружием, всегда секретится, – философски заметил Таглиб, сцепив пальцы на животе и разглядывая гостей. Судя по всему, арабу явно было интересно наблюдать за их реакцией.

– Каким образом информация о спектре форм может стать оружием? – тем же скептическим тоном осведомился Прохор.

Дмитрий Дмитриевич открыл коробочку, извлёк совсем небольшую друзу кристаллов серебристого и зеленоватого цвета.

– Узнаёте?

– Эргион? – присмотрел Прохор.

– Копия меркабы, «цветка жизни». Ну или, по-нашему, граничный эргион, с помощью которого мы переходим из числомира в числомир. Он структурирует пространство таким образом, что квантово-статистические процессы становятся направленными. Стоит только подтолкнуть их в нужном направлении мыслеволевым усилием, возбудить спусковой механизм.

Прохор наморщил лоб, посмотрел на Саблина, ответившего ему заинтересованно-недоумённым взглядом.

– Вы хотите сказать…

– Показать.

Дмитрий Дмитриевич вынул из ящика стола прозрачный стеклянный шар величиной с кулак, утвердил на квадратной

пластиковой подставке.

– Это сфера. Теперь смотрите. – Он зажал эргион пальцами, направил на шар.

Почти невидимое облачко струения воздуха, похожее на струйку знойного марева над нагретым асфальтом, слетело с руки ДД и обняло шар. И Прохор натурально вытаращил глаза: в течение секунды шар превратился в прозрачный куб!

Изменилась и подставка, стала выше, хотя и сохранила форму.

– Вы…

– Я продемонстрировал вам новое свойство эргиона, – улыбнулся Дмитрий Дмитриевич, довольный эффектом. – Оно заключается в инициации формоперехода по оси Ф, как я это называю. Эргион-меркаба в данном случае становится формотроном.

– Никогда бы не подумал…

– Что такое возможно? Вы просто не смотрели в эту сторону, принимая эргион лишь за средство выхода за пределы физического тела. Между тем меркаба всегда являлась символом сакральной геометрии, способным изменять мир вокруг. Древние волхвы и колдуны знали её свойства и применяли по назначению.

– В Сети ничего об этом не упоминается…

– Интернет – далеко не лучший способ добычи информации, – покачал головой Таглиб. – Есть множество других источников: архивы, банки данных спецслужб, засекреченное эзотерическое наследие, живые хранители традиций и опыта предков, в конце концов. Стоит только копнуть.

– Как? – встрепенулся Саблин.

– Захотите – мы вам поможем, – сказал ДД. – А начать можно с изучения сакральной геометрии и символики. Он уже прошёл этот этап, – академик кивнул на Прохора, не сводившего глаз с прозрачного куба, только что бывшего шаром, – вы освоите азы практической формологии быстрей.

– Как будто освоил уже.

– Это вам так кажется, спектр применения инфобиотонов и эргионов намного шире.

– Но вы собирались куда-то в… – очнулся Прохор.

– В Бездны. Мой друг и соратник будет поддерживать с вами связь и давать рекомендации. Да и я буду изредка навещать одиннадцатый превалитет.

Таглиб кивнул.

– Всегда к вашим услугам.

– Как вы это делаете? – показал на бывший шар Прохор.

– Прогони им весь спектр, – посоветовал араб.

– У этого предмета формоспектр не широк, – сказал Дмитрий Дмитриевич. – Он вмещает всего пять-шесть формофаз, из которых крайняя – диффузная.

– Какая?

– Чисто молекулярная взвесь, стеклянная пыль, материал, из которого был выплавлен шар.

ДД снова направил эргион на куб.

Новое струение воздуха обняло стеклянное изделие.

Подставка под кубом рассыпалась в пыль, а сам он превратился в красивую пирамидку, но не прозрачную, а снежно-белую.

– Тетраэдр? – жадно придвинулся к столу Прохор. – Насколько я понимаю, это начало формоспектра?

– Совершенно верно, дальше по оси Ф тетраэдр превратится в плоскость атомарной толщины и сразу же рассыплется, но экспериментировать с этим не стоит, плоскость пересечёт всё пространство комнаты, а то и всего дома, пронзит стены и всех его живых обитателей, в том числе нас. Понимаете?