Бес шума и пыли
Шрифт:
Как я ни сопротивлялся, меня втолкнули в комнату и опрокинули на дыбу. Я напрягал все силы, но опричники оказались на удивление могучими и справлялись со мной без особого напряжения. Неужели я настолько ослабел?.. Да нет же, никакой слабости не чувствую… Может, батюшка-государь вывел новую породу людей, силой превосходящих бесов? Специально для эффективной борьбы с нечистью?
— Лежи и не дрыгайся…
А я уже и не дрыгался. Понимал, что бесполезно. Опричники быстро разложили меня на топчане и приковали цепями мои конечности к воротам.
Всё. Приехали, дорогие товарищи.
* * *
Прошли минута, другая — меня всё еще не пытали. Я даже позволил себе развязать язык. В частности, спросил у безмолвных опричников:
— Мужички, а чего вы ко мне пристали-то, а? Что я — хуже других? Может быть, вам копыта мои не понравились? А если у меня в роду лошади были? То, что я колдун, еще доказать надо. Давайте проведем следственный эксперимент: вы меня обратно откуете и я попробую что-нибудь наколдовать. Получится — делайте со мной что хотите. Ваша взяла. А не получится…
Опричники переглянулись. Один из них занес кулак над моей головой, но тут распахнулась дверь — так стремительно, что я не успел даже протестующее заорать.
Вошедший в пыточную камеру роста был примерно моего. То есть среднего. И чуть прихрамывал на левую ногу, как и я… Никаких других отличительных примет я не разглядел, потому что узнал его лицо.
— Филимон! — радостно закричал я. — Привет, братишка! Освободи меня! Или хотя бы проясни ситуацию этим истуканам! Скажи, что я твой хороший знакомый и даже родственник. Ну, то есть соотечественник…
Филимон, на лице которого не отразилось ничего, только коротко глянул в мою сторону.
— Пошли вон, — приказал он опричникам.
Те незамедлительно повиновались, тихонько прикрыв за собою дверь.
— Филимон, — снова начал я, — скорее, пока никто не видит, сними с меня цепи. Твои подчиненные такие идиоты! Не разобравшись, не поговорив толком, набросились на меня, скрутили, как… Слушай, они такие сильные — вроде и не люди вовсе, а…
— Нелюди, — подсказал Филимон. Я осекся.
Мой коллега, больше ничего не говоря, обошел дыбу вкруговую, исчезнув из моего поля зрения. Затем пощелкал огнивом — на стене вспыхнул факел. Что-то проскрежетало по полу.
— Вот так, — сказал он, присаживаясь к моему топчану на колченогий, грубо сбитый табурет. — Встретились… Значит, и ты в Москве?.. А я, как видишь, повышение получил по службе. Переехал. Та-ак…
— Что — так? — переспросил я.
— Объясни мне, Адольф, — без всякого перехода проговорил Филимон, — почему ты такой есть?
— Какой — такой?
— Не похожий на других бесов. Другие действуют точно по приказам, выполняют свою работу, а если и не выполняют, то всё равно поступками своими из общей массы никак не выделяются.
— Хочешь сказать, что я плохо работаю? Да у меня почетных грамот штук восемь! И ни одного выговора нет… Пока.
— Я не о том. Важно не то — сделано дело или нет, а как оно сделано. Мы — бесы — издавна занимаемся людскими делами. И ангелы — тоже. В принципе делаем одну работу. Мы и убиваем, и обманываем, и… много чего еще. И существам Света приходится время от времени кого-то устранять, приходится идти обходными путями и… много чего еще.
— Н-не совсем. Не совсем понимаю и… Знаешь, Филя, мне твое поведение что-то не очень нравится. Освободил бы ты меня, и мы бы с тобой всласть потолковали. Было бы неплохо чайку попить. Прикажи своим оглоедам…
— Я тебе говорил, чтобы ты к Георгию не лез? Предупреждал?
— Ну предупреждал. А я к нему и не лез после твоего предупреждения.
— Говорил тебе, чтобы ты убрался обратно в контору подобру-поздорову?
— Так ведь ты сам видел, как оно получилось! Обалдуй Гаврила святой водицы брызнул в травы. Уж тут-то я ни при чем. Это всё он… Между прочим, я детине задницу надрал в наказание.
Филимон поморщился.
— Так, — сказал он, — ладно, хорошо. Отправка в контору сорвалась. Моя магическая аура была поражена, и я тебя отправить не смог. Но ты и сам мог прекрасно вернуться. Знаешь, что тебе для этого требовалось. А ты?
Я смущенно прокашлялся. Да уж, знаю: третий и последний способ переправиться из временно-пространственного периода в контору — устранить клиента. Проще говоря — убить… Пакость какая! Никогда я всерьез этот метод не воспринимал…
— Убить! — словно угадав мои мысли, сказал Филимон. — Проще простого! Я бы и сам его грохнул, Гаврилу твоего неотесанного, да он мне святой водой в рожу… Ух, гадина! Почему ты его не придушил? Придушил бы, и спокойненько домой.
— Не смог, — вздохнул я. — Чего спрашиваешь? Ведь знаешь меня, давно знаешь… Не могу я просто так — взять и невинного человека… Ну не душегуб.
— Теперь не до сантиментов! — жестко проговорил Филимон. — Где он сейчас? Пойду и голову ему срублю, и ты в контору улетишь. Где он?
— В Америке остался, — немедленно соврал я.
— А с тобой кто переместился?
— Да так… Парочка случайных индейцев… Разбойник, на которого, собственно, проклятие и было направлено.
— Проверю! — буравя меня глазами, пообещал Филимон. — Если успею. Дел по горло, а тут еще с тобой возись. Эх, Адик, не был бы ты мне другом… совсем по-другому бы я с тобой разговаривал!
— А ты со мной и не разговариваешь, — заметил я. — Отделываешься какими-то недомолвками… Поэтому и выходит всё наперекосяк. Ну не получилось у меня в первый раз переправиться, и я…
— И ты, — договорил Филимон, — снова поперся на рожон! Зачем полез во двор вдовицы?
— Это… — забормотал я. — Ну извини… Я подумал, что можно всё аккуратненько обделать. Чтобы, значит, и волки сыты и овцы целы. И Георгия чтобы не трогать — как ты мне и советовал настоятельно — и Оксану для Гаврилы заполучить. Выполнил бы таким образом задание и отправился в контору. Я ведь не знал, что во дворе вдовицы Параши появился монстр в собачьем обличье! Меня чуть не сожрал! Пришлось спасаться бегством. Вот и провалился в колодец, прокатился на межконтинентальном лифте в Америку, немножко позанимался тамошними астральными и человеческими конфликтами… Теперь вернулся и готов искупить вину… Сними цепи, а?