Бесценная награда
Шрифт:
— Ангельская кровь… — Повторил он раздраженно и хмуро посмотрел на меня. — Да.
— Значит Ричард — потомок ангелов? — продолжил я осторожный расспрос.
— И Виктория тоже. — Неохотно ответил Булф.
— Забавно. То-то я смотрю, он как будто бы похож на Энджи… И как ты помог ему?
Буллфер засопел, потом усмехнулся и тяжело опустился в кресло.
— Ангельская кровь… — Снова пробормотал он. — Объяснений это не требует. Лорд Ричард нежно любит свою сестру. Она без сомнения отвечает ему взаимностью. Для ангелов это естественно — глубокая искренняя привязанность, родство душ, полное взаимопонимание, чувства
— И чего он просил? — Спросил я осторожно.
— Ничего особенного. Разрешения на брак.
Он отошел к окну, навалился кулаками на подоконник и стал смотреть в небо, залитое ночной чернотой. И мне стало как-то не по себе. Слишком одиноким он выглядел сейчас, слишком усталым. Хозяин, пусть даже бывший, не должен быть таким.
Одно из качеств хорошего секретаря — угадывать настроение хозяина, поэтому я не стал доставать его утешениями и вопросами. Наверное, сейчас Буллферу нужно побыть одному. Я поднял брошенный им серебряный кувшин, без стука поставил его на стол и хотел потихоньку удалиться, но Булф глубоко вздохнул и сказал не поворачиваясь.
— Гэл, позови Энджи.
— Он тебе очень нужен?
— Что за дурацкие вопросы, если зову, значит нужен!
— Он в последнее время как-то сник. По-моему, он догадывается, что ты задумал.
Буллфер с треском захлопнул ставни.
— А ты думай поменьше, что я задумал. И поменьше болтай.
— Ладно, как скажешь.
Я поплелся в апартаменты Энджи. Дверь оказалась открытой, в комнате было темно, но на фоне открытого окна я увидел его крылатый силуэт, подошел и встал рядом. Воздух остыл, на меня повеяло приятной прохладой….
— Сегодня со мной разговаривал один мальчик, — сказал вдруг Энджи тихим задумчивым голосом. — Он видит очень странные вещи… то, чего не видят другие люди. И он просил меня объяснить последнее свое видение: «Белые всадники скачут по небу. И пыль из-под копыт их коней оседает на небе Млечным путем». Это напомнило мне о том, как погибших в Великой Битве ангелов Небесные кони возвращали обратно домой, в Твердыню. Что это? Предупреждение нам? Или знак того, что мы победим…
Я отвел глаза в сторону… Значит Энджи все же разговаривает с людьми.
— Буллфер просил, чтобы вы спустились к нему.
Ангел повел крыльями, как будто ему стало холодно, и грустно посмотрел на меня.
— Гэл, почему так официально? Мы же друзья и были на «ты».
Я пожал плечами и отвел глаза в сторону.
— Не знаю. Как-то все изменилось.
— Да. Ты прав. Все изменилось.
Энджи слез с подоконника и подошел ко мне.
— Хорошо, пойдем, узнаем, чего он хочет…
Буллфер ждал нас, по своему обыкновению нетерпеливо расхаживая по залу.
— Энджи, нужна твоя помощь. — Воскликнул он, увидев ангела. — Ты сможешь открыть окно?
— Об этом мог бы и меня попросить. — Пробормотал я сердито, но, увидев полный презрительного высокомерия взгляд хозяина, понял, что речь идет об «окне» магическом. Тогда конечно! Я-то в магии не силен, а Буллфер, видимо, решил вспомнить свои прежние
— Куда навести? — Спросил Энджи.
Булф протянул ему листок.
— Вот по этим координатам.
Я заглянул через крыло ангела в бумажку и не удержался от удивленного свиста. Буллфер хотел заглянуть прямо в свой бывший кабинет. Обалдеть можно!
— Это рискованно. — Энджи перевел в слова мои бурные эмоции.
— Знаю. — Буркнул хозяин. Он сел в кресло и начертил в пространстве перед собой воображаемые линии будущего окна. — Здесь. И поторопись, пожалуйста.
Энджи молча встал напротив него, закрыл глаза, вытянул руки. С кончиков его пальцев потекли тонкие золотые ниточки, сплетающиеся в светящийся прямоугольник, пока еще мутный, но уже готовый отразить картину другого мира. Буллфер крепко сжал подлокотники кресла, отдавая Энджи какой-то мысленный приказ, и в то же мгновение «окно» распахнулось. В раме из белого пламени я увидел кусок знакомого до последней полки кабинета. Массивный стол на ножках, выточенных в форме когтистых лап, тяжелая лампа из черного камня, ониксовое пресс-папье с трещиной на ручке, появившейся когда разгневанный Буллфер шарахнул им по столу, книги… и Хул, за этим самым столом сидящая. Когда перед ней распахнулось «окно», она уронила перо и воскликнула удивленно:
— Буллфер?! Ты?!
Хозяин откинулся на спинку кресла и сказал, улыбаясь:
— Да, моя дорогая. Узнала?
— Ты не изменился. — Ответила она.
Не знаю, что Хул чувствовала на самом деле, но внешне она была совершенно спокойна. Кажется, наша дамочка научилась следить за своими манерами.
— Я знала, что ты жив.
— И ничего не предприняла? Какая оплошность!
— Почему же, мой дорогой. Я сделала очень много, ты себе даже представить не можешь, сколько. Отменила некоторые законы, ввела новые льготы, освободилась от некоторых навязчивых слуг, уладила конфликт с соседним Хозяином. — Она мило улыбнулась, облокотилась о стол и опустила хорошенькую мордочку на переплетенные пальцы рук. — И знаешь, что? Все довольны. Твоим обожаемым демонам нравится мое правление. А мне понравилось править.
Когти Буллфера проскрипели по обивке кресла, оставляя глубокие царапины.
— Дрянь!
Хул обиженно надула губки.
— Как грубо! Разве можно так говорить с дамой?! Впрочем, тебе всегда не хватало воспитания, мой дорогой. Очень жаль. А я все ждала, когда ты объявишься, чтобы предложить тебе место секретаря, оно как раз пока свободно, но снова убедилась, что ты всего лишь грубый, высокомерный нахал. Нужно быть немного… — Она с наигранным затруднением щелкнула пальцами с острыми ноготками, вспоминая нужное слово, — … мягче. Немного мягче, вежливее, демоны любят, когда с ними вежливы. Попроси у ангела, он тебя научит…
Я с опаской покосился на Буллфера. С ним было что-то не то: глаза горят, непроизвольно выпускаются и втягиваются когти, в одном из сжатых кулаков начинает пульсировать багровое пламя, еще немного и он превратится во что-нибудь страшное и опасное… смертельно. Каждое изощренное издевательство Хул попадало в цель, точно в его, и без того израненное, самолюбие. Если бы он мог влезть в «окно», чтобы придушить негодяйку, он бы сделал это.
— Что такое?! — Спросила Хул, невинно хлопая накрашенными ресницами. Тебе неприятно слышать правду?!