Бесценный дар
Шрифт:
– А мой отец? – Эрин вопросительно взглянула на него. Он грустно покачал головой:
– Не знаю, Эрин. Но теперь у тебя есть имя. С этого можно начать поиски.
Она вздохнула, и в этом вздохе не было печали. Ее охватило чувство покоя и благополучия.
– Не знаю… Может быть, со временем. А пока мне достаточно и этого. Более чем достаточно. – Она задохнулась от волнения, перехватившего горло. – Не знаю, как благодарить тебя.
Медленно подняв взгляд, она увидела в его голубых глазах подозрительный блеск.
– Это самое малое,
Незаметно для себя они придвинулись друг к другу. В каждом из них бушевала буря чувств. Его запах – запах чистого мужского тела – дурманил ей голову. Его крепкое сильное тело обещало ей утешение – ей, которой так нужна поддержка, ей, которую обуревают неразрешимые, казалось бы, проблемы, ей, чье сердце было разбито пять месяцев тому назад…
– Эрин, – хрипло выдохнул он. – Эрин… Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Барт.
– Радость моя, ты в порядке? – Он бросил быстрый взгляд на Эрин, затем обратился к Лансу, который вскочил с дивана и угрожающе уставился на него. – Какого дьявола вы здесь делаете?
– Черт побери, это вас не касается, – с ледяным спокойствием ответил Ланс.
– Ах, не касается?! – взорвался Барт. – Я должен пресечь эту ерунду!
– Попробуй, – охотно принял вызов Ланс. Эрин продолжала сидеть на диване: слишком глупо было вставать и кидаться разнимать их.
– Пожалуйста, прекратите! Вы оба!
– Он тебя огорчил, радость моя? Ты плакала? – Барт согнул крупное тело, опустился на корточки перед диваном и накрыл холодные руки Эрин своими ладонями.
– Нет, он… – начала Эрин.
– Я приехал к Эрин по частному делу, которое вас, Стэнтон, отнюдь не касается, – прорычал Ланс.
– Все, что имеет отношение к ней, касается и меня тоже, – заявил Барт, выпрямляясь во весь рост.
– Но не то, о чем мы разговаривали.
Эрин хорошо знала эти нотки в голосе Ланса. Он был в ярости, и холодный отрывистый голос царапал слух, как осколки стекла. И глаза его леденели, останавливаясь на Барте.
Барт был не из пугливых, но, почувствовав достойного противника, слегка отступил.
– Оставим это на ее усмотрение. – Он перевел глаза на Эрин. – Милая, ты хочешь еще что-то сказать мистеру Баррету?
От нее не ускользнул тайный смысл этого вопроса. Она поняла, что на самом деле он спрашивает, не хочет ли она рассказать Лансу об их ребенке. Господи, как же ей быть?
Она хотела рассказать ему. Хотела вместо этого пугающего взгляда увидеть в его глазах свет счастья и любви.
Но стоит ли рисковать? Что, если вместо света счастья и любви она прочтет в его взгляде подозрение? Что, если оп подумает: а почему она не предохранялась? Сможет ли она вынести разговоры об ответственности и не почувствовать себя виноватой? И сочтет ли он себя обязанным сделать «все, что полагается» в таких случаях?
«Никогда
Нет, она не станет расставлять ему ловушку, объявляя о своей беременности. Она очень хочет его – по только не так! С начала истории человечества женщины пользуются этим способом, чтобы заполучить мужчину. Это их самое сильное оружие. Их козырная карта.
Она любит Ланса. Это факт, которого нельзя отрицать. Но он никогда не говорил, что любит ее. В минуты самой пылкой страсти в Сан-Франциско он и слова не сказал о любви.
«Скорее, скорее… Я жду…»
Ее влечение к нему было чисто физическим. На самом деле этого вполне достаточно. Но Эрин, которая всегда мечтала о прочной семье, построенной на фундаменте взаимной любви, этого казалось мало.
«Я не понимаю, что со мной творится…»
Он смотрела на него, поддаваясь магической силе его глаз, которые словно проникали ей в душу, воспламеняя сердце. Она смотрела на него пристально и долго, сознавая, что, может быть, видит его в последний раз… В последний раз, на всю оставшуюся жизнь.
«У тебя есть две очень женские черты, Эрин О'Ши…»
Наконец, она закрыла глаза и покачала головой.
– Нет. Мне нечего больше сказать.
В комнате повисло тяжелое молчание. Стало так тихо, что можно было расслышать шум машин далеко внизу, па улицах Хьюстона. Преодолевая боль в сердце, она закрыла глаза – и услышала, как Ланс повернулся на каблуках и вышел. Резкий звук захлопнутой двери был словно выстрел, оборвавший ее жизнь.
Она замерла на диване, не двигаясь. Она не шевелилась так долго, что Барт всерьез забеспокоился. Сначала он пытался привести ее в чувство своей неуклюжей нежностью. Это не помогло. Наконец, его беспокойство перешло в гнев, и он скомандовал:
– Ну-ка, Эрин! Я совсем не хочу, чтобы ты потеряла ребенка, так что встряхнись!
Не столько смысл слов, сколько звук заставил Эрин очнуться и вытереть слезы.
– Так-то лучше, – проворчал Барт.
– Ты назвал меня по имени, Барт.
– А разве не всегда я тебя так называю?
Она улыбнулась, ласково коснувшись его щеки.
– Нет…
Он поднялся и отошел на несколько шагов.
– Радость моя, мне очень трудно это сказать, но я скажу. Ты должна рассказать Баррету о ребенке. Мне кажется, он сейчас смотрел на тебя… ну… ты понимаешь… Словно он любит тебя. Давай я его догоню.
– Нет, Барт. Я не буду ему говорить.
– Дорогая, он имеет право знать. Ведь это и его ребенок, понимаешь? – медленно, негромко произнес он.
Она вздохнула. Она уже задумывалась об этом.
– Да, конечно. Он должен об этом узнать, но не сейчас. Может быть, когда ребенок родится… Мой адвокат… Или еще как-нибудь…
– Знай, я по-прежнему хочу на тебе жениться. – Барт откашлялся. – Ты еще не передумала? Я люблю тебя. – Невыразимая грусть заволокла его темные глаза.
– Я тоже люблю тебя, Барт. Ты мой самый дорогой друг, – искренне ответила она.