Бесчисленные времена
Шрифт:
Через пяток минут Томас возвратился с оседланными осликами. Он пошел вперед, завернувшись в старое серапе, по узкой пыльной тропе, ведущей в гору.
Уже шагов через двадцать дон Мигель задумался: а не лучше ли идти пешком? Поступь ослика была неуклюжа, донимали мухи… Однако глянув на ожесточенного Пару Псов, он понял, что лучше оставить все как есть.
Тропа петляла и все больше сужалась, вскоре стала почти незаметной, но ослики уверенно шагали за невозмутимым Томасом. Они перевалили гребень кряжа и спустились в небольшое ущелье. Если бы не узенькая тропка, петляющая среди камней, то могло показаться, что тут не ступала нога
— Там! — Пара Псов указал на крутой склон впереди.
Дон Мигель тщательно оглядел гору и заявил:
— Не вижу ничего необычного!
— Нужно осмотреться на месте, — проворчал Пара Псов и погнал ослика, неохотно ускорившего шаг.
Ради всего святого, что могло взбудоражить обычно хладнокровного мохаука?
Томас, видимо, тоже не знал, куда они направляются. Он свернул с тропы и начал карабкаться по склону, пока Пара Псов на ослике делал крюк. Нагнав, спрыгнул с седла и вместе с надзирателем навалился на круглую каменную плиту высотой в рост человека. Плита качнулась, по желобам откатилась в сторону и уперлась в выемку. В скале открылась дыра…
Вход в штольню.
Дон Мигель вошел вслед за спутниками в черный туннель, но после яркого света ничего не видел.
— А я думал, что в этом ущелье вы еще не начинали бить шурфы, — признался он.
— Мы и не начинали, — подтвердил Пара Псов с сарказмом в голосе. — Это сделали другие старатели. В последние годы мы все чаще обнаруживали, что богатые золотые жилы внезапно обрываются. А несколько недель назад наткнулись на эту тайную штольню. И здесь мы нашли…
Нагнувшись, он нашарил что-то у себя под ногами, поднял и протянул дону Мигелю.
Тот машинально принял неизвестный предмет…
Земля качнулась и поплыла под ногами чувствительного дона Мигеля.
Глава третья
Его Королевское высочество принц Новой Кастилии пощипывал бородку и долго разглядывал предмет, лежащий перед ним на столе.
— Ну что же, Наварро, — наконец, изрек он, — у вас прямо-таки дар извлекать неприятности на свет Божий. Вероятно, вы ожидаете, когда я спрошу, что означает этот кусок древнего металла. Вы настолько обеспокоены, что даже прервали отпуск. А на мой взгляд, так это довольно безобидный обломок железа… И вообще, чего ради нужно было шуметь?
Дон Мигель задержал дыхание, чтобы успокоиться и не наговорить лишнего. Он не нуждался в напоминании, что взялся не за свое дело. Он чувствовал бы себя куда уверенней, имей возможность предварительно посоветоваться с теоретиком Службы (лучше бы — с падре Рамоном), а потом уже докладывать о своих подозрениях. Но падре Рамон находился в Европе, на другом берегу Атлантического океана, а Гроссмейстер — здесь, в Нью-Мадриде. «Безобидную находку» Пара Псов нашел два месяца назад…
В аудиенц-зале принца собрались придворные и сотрудники новокастильского филиала Службы Времени. По их взглядам дон Мигель чувствовал, что ему жутко завидуют. Скорее всего, полагают, что он стал кавалером ордена Косы и Песочных Часов вовсе не за заслуги, а потому, что имеет покровителей в штаб-квартире Лондреса.
А вдруг его подозрение окажется напрасным?…
Он мысленно отверг возможность ошибки. Слишком многое поставлено на карту, чтобы дрожать за карьеру. Разве не хуже (по многим причинам) быть принцем, нежели простым смертным? Находиться все двадцать четыре часа в сутки в центре общественного внимания, ни встать
Успокоив себя тем, что высокородные тоже плачут, дон Мигель расправил плечи, смело глянул Гроссмейстеру в глаза и храбро сказал:
— Вот мое мнение, сударь: это нарушение Пражского пакта… но я охотно выслушаю и другие соображения.
Вот она, бомба… И рванула она со страшной силой. Принц побледнел и отшатнулся, его подданные, вытаращив глаза, издавали вопли ужаса.
— С чьей стороны? — грозно спросил принц.
— Полагаю, что не с нашей. Скорее всего, со стороны членов Пакта… Если это не так, то перед нами первый доказуемый факт темпоральной интервенции из страны, которая не принадлежит к членам пакта.
В зале воцарилась тревожная тишина.
— Вы отдаете себе отчет, что такое утверждение чревато серьезнейшими последствиями?
Дон Мигель кивнул.
— У вас достаточно серьезные основания?
— Я полагаю, что да, сударь. Проведя на месте те исследования, которые возможны без хроноаппаратуры, я не смог прийти ни к какому другому заключению.
Принц протянул к безобидному на вид кусочку металла волосатую руку, но в последний момент отдернул, как от спящей кобры.
— Очистите зал! Сию минуту! И если кто-то хоть словом заикнется, о чем говорилось на заседании, то еще до вечера лишится головы! Ясно? Палач! Я знаю среди присутствующих по меньшей мере трех болтунов, у которых языки трещат день и ночь, как сухие бобы в погремушке. Проследи, чтобы до вечера было поставлено еще три кола на тот случай, если придется нанизать на них головы с длинными языками!
Человек в черной маске, поклонился, мол, понял приказ.
— А сейчас — вон! — рявкнул принц. — Все, кроме дона Мигеля, и — живо!
Дон Мигель считал Пражский пакт хрупкой преградой между существованием человека и силами хаоса. Он был чем-то вроде бумажной пробки в жерле вулкана, но лучшего варианта защиты от катастрофы человечество пока не придумало.
Когда дон Карло Борромео открыл, как трансформировать время в измерение, по которому возможно путешествие, он, которого одни называли мудрецом, а другие — циником, испугался, представляя, во что алчные люди способны превратить такое чудо. Он долго не решался обнародовать свое открытие, советовался со своим исповедником. Вместе они решили, что на тот же самый принцип естествознания может наткнуться и кто-то другой, и, не исключено, окажется менее скептичным и не станет мучиться над вопросом: а сумеет ли человечество разумно использовать силы природы, которые превосходят самую смелую мечту?
Борромео хорошо изучил современников — «непримиримые» желали во что бы то ни стало отвоевать Испанию, свое древнее отечество, откуда сильные противники-мусульмане некогда изгнали христианскую цивилизацию. Эти люди не устрашились бы отправить назад, в прошлое, современную армию, чтобы изменить историю. И в Восточную Конфедерацию входили страны, которые хотели бы превратить рыхлый политический союз в мощную единую империю. Им мешало лишь то, что никак не могли достигнуть согласия, кто из них станет господствующей национальной державой — Литва, Польша, Пруссия или Россия.