Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

Мураками Харуки

Что его соперник за человек, что у них с Сарой за отношения, как долго они встречались, Цкуру не знал. Да, если честно, и знать не хотел. Но прекрасно понимал лишь одно: сам он – такой, как теперь, – мог бы дать Саре очень немного. Почти ничего. А то, что мог бы, – в сущности, какая-то ерунда, бессмысленная и вряд

ли кому-нибудь нужная.

«Ты тоже очень милый», – сказала Сара. И, скорее всего, не соврала. Вот только на этом свете слишком много проблем, чтобы не понимать: на одной лишь «милости» не протянешь. Жизнь слишком длинна, а порой и слишком жестока. Иногда она требует жертвы, и кому-то приходится этой жертвой стать. Но тело человека слишком ранимо и хрупко. Только задень – сразу польется кровь.

Так или иначе, думает Цкуру, если завтра Сара предпочтет не меня – я ведь и правда умру. Физически или метафорически, разницы почти никакой. Но, скорее всего, наконец-то дышать перестану. Бесцветный Цкуру Тадзаки обесцветится до конца – и, никем не замеченный, исчезнет из этого мира навеки. Все превратится в Великое Му, и от всей его жизни останется лишь комочек заледеневшей глины.

Ну и ладно, сказал он себе. Невелика потеря. Это могло случиться с ним уже несколько раз, и если наконец-то случится – ничего удивительного. Банальное физическое явление. Пружина часов постепенно ослабла, шестеренки прекратили всякое трепыхание, стрелки на циферблате застыли недвижно. И пришла тишина. Вот и все, разве нет?

Прежде чем сменилось число календаря, он забрался в постель и погасил ночник у подушки. Хорошо бы увидеть Сару во сне, пожелал он. В сексуальном или нет – уже все равно. Лишь бы этот сон оказался не слишком печальным. И он, Цкуру, мог бы к ней прикоснуться. В конце концов, это всего

лишь сон.

Его тянуло к Саре всем существом. Как же все-таки замечательно, если ты способен тянуться к кому-то так сильно. Какое забытое чувство, подумал он. Может даже, это случается с ним впервые? Конечно, замечательно далеко не все. Очень больно слева в груди и трудно дышать. Ему страшно, и мрачные видения прошлого иногда возвращаются. Но без всех этих неудобств не будет и теплоты. Той самой, что, однажды утраченная, больше никогда не вернется к тебе. Чем жить без нее, уж лучше расстаться с самим собой.

«Послушай, Цкуру. Добейся ее. Несмотря ни на какие обстоятельства. Упустишь эту женщину – боюсь, не добьешься уже никого…»

Так сказала Эри. Наверно, она права. Нужно добиться Сары во что бы то ни стало, и он это знает. Но разве он может решать это один, без нее? Вопрос зависает в пустоте между одной душой и другой. Между тем, что ты должен дать, и тем, что должен принять. Что бы ни случилось, все это будет завтра. И если Сара вдруг предпочтет Цкуру, он немедленно предложит ей руку и сердце. И отдаст ей все то немногое, на что сегодня еще способен. Пока злобные гномы не сцапали их обоих в темном лесу.

«Самое важное не утопает в потоке Времени, – вот что он должен был ответить Эри на прощание у финского озера, но не успел подобрать слова. – У нас было то, во что мы верили очень сильно. И у нас были мы сами, которые умели в это верить. А этого у нас никакому Времени не отнять».

Наконец успокоившись, он закрыл глаза и уснул. Последний сполох сознания, как уходящий ночной экспресс, прибавив скорость, растворился в бездонном мраке. И осталась лишь песня ветра меж белых стволов берез.