Беседы на Евангелие от Марка
Шрифт:
Лев плюнул на икону, которую держал в руках, бросил на пол и стал топтать.
– Сделай и ты то же! — вскричал он. Святитель не мог удержаться от слез.
– О, враг Божий! — произнес он. — Недостойный царства! Как у тебя руки не отсохли!.. Да отнимет Господь у тебя царство и да прекратит твою злочестивую жизнь!
Царь приказал привязать святителя к хвосту лошади и в таком виде протащить по улицам города в тюрьму.
В тюрьме все заключенные горячо молили Бога, "и молитвою святых вскоре умре злой царь", — заключает описатель жития святого Стефана.
Иногда в решительных случаях протест ревнителей православия против еретичествующих царей переходил в открытое сопротивление. Так в житии преподобного Саввы Освященного передается следующий эпизод из истории еретических волнений времен Халкидонского собора: царь Анастасий, еретик и противник Халкидонского
Такие же выступления против еретичествующей власти имели место и среди египетских монахов. Основатель египетского монашества, преподобный Антоний Великий, дает в своих писаниях такое правило: "Начальники и владыки имеют власть только над телом, а не над душою; посему, если повелевают сделать убийство или что-нибудь незаконное, несправедливое, вредное для души, то не должно повиноваться им, хотя бы они терзали тело".
Глава XII, ст. 18-27
В данном евангельском отрывке перед нами появляются новые фигуры врагов Господа — саддукеи. В них нет религиозно-обрядового фанатизма и национальной исключительности фарисеев, но для них так же чуждо, непонятно и неприемлемо духовно высокое учение Спасителя. Их можно назвать партией легкомысленного рационализма. Стремление все понять в религии и охватить узким человеческим рассудком, даже без заботы о том, чтобы путем подвига сделать его более острым и подняться до высших мистических созерцаний, — это стремление более всего характеризует саддукеев. Неизбежным следствием этого желания вложить все в рамки тройного евклидового измерения и подчинить все суду рассудка являлось маловерие и отрицание тех пунктов религии, которые представляли некоторые трудности для понимания. Люди этого склада обыкновенно отрицают все, чего не понимают, не давая себе большого труда вдуматься в вопрос глубже и основательнее.
Если фарисеи искушали Спасителя, стараясь поставить Его в противоречие с букво-обрядовым пониманием Закона Моисеева и с болезненно возбужденным национальным самолюбием евреев, то саддукеи берут оружие для нападений из своего мелко-рационалистического арсенала. Не желая слишком утруждать себя глубокомысленным изучением религии и Священного Писания, они предпочитают легкую игру праздного остроумия, упражняя егр на вопросах, не имеющих ни морального, ни догматического значения, но позволяющих лишь обнаружить большую или меньшую ловкость софистики и словопрений. Они часами могли спорить о таких, например, вопросах: может ли Бог делать зло? или может ли Бог сотворить такой камень, который Сам не может поднять, напоминая в этом отношении схоластических мудрецов средневековья с их знаменитым вопросом: "сколько ангелов может уместиться на кончике иголки?" или наших древнерусских начетчиков, бесконечно споривших, "како имя древу тому, на немже обесися Иуда?" Понятно, что в таких спорах не было ничего, кроме пустой казуистики. К числу таких вопросов принадлежит и тот, который саддукеи предлагают Господу, — вопрос о семи братьях, женатых на одной женщине. Трудно сказать, был ли выдуман этот вопрос или сама жизнь дала для него фактический материал, но, несомненно, в вопросе саддукеев слышится нескрываемая насмешка. Они не верят в воскресение мертвых и пытаются сделать из этого учения курьезно-нелепый вывод, который должен получиться из него в юридической обстановке закона Моисеева и который, по их мнению, должен опровергнуть и самое учение.
Господь отвечает просто и серьезно. Он ничем не отзывается на насмешку недалекого и неглубокого ума и спокойно разъясняет, что постановления Моисеева закона не могут быть обязательными для будущей жизни, условия которой будут совершенно иные, и что эта загробная жизнь по воскресении будет жизнью существ духовных, для которых земные законы не: имеют смысла.
Разъясняя нелепость казуистического положения, придуманного саддукеями, Спаситель отвечает далее и на тот невысказанный
Как бы мы ни оценивали логические основания ответа, для нас совершенно ясно, что в этом месте Господь подтверждает мысль о бессмертии души человека и о воскресении мертвых. Для нас это чрезвычайно важно, ибо все такие определенные положения, высказанные Спасителем, уже в силу своей непререкаемости и авторитетности служат основными и наиболее твердо установленными догматами новозаветного учения независимо от всякого рода логических соображений и доказательств, приводимых для их подтверждения.
Итак, Господь совершенно ясно и определенно говорит о будущем воскресении мертвых:
А о мертвых, что они воскреснут разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал ему: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Итак, вы весьма заблуждаетесь (ст. 26-27).
Более определенного и ясного свидетельства о будущем всеобщем воскресении мы не можем и требовать.
В доказательство воскресения человека Господь приводит факт бессмертия его души и эту истину, в свою очередь, подтверждает ссылкою на текст Священного Писания, где в книге Исход Господь Саваоф называет Себя Богом Авраама, Исаака и Иакова (Исх. III, 6), патриархов, давно отшедших в вечность. Вывод делается такой: Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Следовательно, все эти праотцы, умершие для нас, живы для Бога, ибо у Него все живы, добавляет евангелист Лука (Лк. XX, 38). Конечно, Творцом, Промыслителем, Миродержцем Господь остается и для мертвого, даже неорганического царства, но Богом в собственном смысле Он является только в Царстве живых, ибо только живые могут познать Бога и признать Его над собой. Живой, только живой прославит Тебя, — говорит пророк Исайя (Ис. XXXVIII, 19).
Таким образом, Господь точно и прямо говорит, что есть бессмертие и есть воскресение. Для нас, верующих, этого утверждения было бы совершенно достаточно, но, к сожалению, и в наше время есть немало саддукеев, людей легкомысленно-рационалистического толка, отрицающих эти коренные истины религии. Будущего, загробного существования они не признают, и смерть для них есть полное уничтожение, превращение в ничто. ЯСизнь возможна только в пределах земного существования. Умер человек, сгнил, вырос над ним лопух — и больше нет ничего!
Такова их философия.
Нельзя отказать этой философии в прямолинейности и в понятности, но вряд ли можно назвать ее глубокою. Чаще всего причиною такого материалистического воззрения оказывается жизнь, подчиненная страсти и преследующая цели исключительно животного, физического благополучия. Человек, живущий для брюха, вообще теряет представление о духовном.
Таковы были саддукеи. Эти вожди еврейского народа, державшие в своих руках высшие духовные должности и давшие из своей среды немало первосвященников, были лишь узкими карьеристами, думавшими только о земном благополучии и о личной выгоде. Для карьеры они жертвовали всем: и национальным самолюбием, пресмыкаясь перед римскими властями, и строгостью нравственных правил, ограничивавших их безудержное стремление к земным наслаждениям, и чистотою религиозных убеждений, грозивших расплатой за беспринципность деятельности и за неразборчивость в средствах при достижении цели. Вполне возможно, что и самое отрицание будущего воскресения, если и не было в них рождено, то, несомненно, поддерживалось внутренним сознанием нечистоты и беззаконности своей жизни и смутным страхом перед будущим наказанием. Человек неохотно верит тому, что ему неприятно и чего он не желает, а лукавая мысль угодливо приходит ему на помощь, убеждая в противном. Эти причины отрицания духовных истин остаются неизменными и в настоящее время: грубо-животная, страстная жизнь, притупляющая духовное зрение и не позволяющая ему проникнуть за пределы чувственного, земного горизонта, и неприятное чувство неизбежной ответственности при допущении существования потустороннего мира и духовной жизни. Человек, преданный страстям, всегда с удовольствием и готовностью примет все аргументы, отрицающие загробную жизнь и связанное с ней мздовоздаяние, ибо тогда ему легче жить и грешить. Сознание неминуемой расплаты не висит над ним постоянной угрозой, и он сам готов убедить себя в том, что все это — лишь пустые страхи, придуманные кем-то, чтобы мешать ему наслаждаться. Если же человек желает сам себя обмануть, закрывая глаза на правду, то в конце концов это ему, конечно, удается.