Беседы
Шрифт:
Коему вверены рати, на ком такие заботы 322 ,
из-за девчонки препираешься с самым воинственным из союзников, которого следует всячески чтить и сохранять? И ты оказываешься хуже по сравнению с искусным верховным жрецом 323 , который всячески заботится о прекрасных единоборцах? Видишь, что творит незнание о полезном? «Но и я богат». Так разве богаче Агамемнона? «Но я и красив». Так разве красивее Ахилла? «Но у меня и кудри прекрасные». А у Ахилла разве не красивее, к тому же золотистые? И разве он не расчесывал их искусно, не холил их? «Но я и силен». Так разве можешь ты поднять такой камень, какой могли Гектор или Аякс? «Но я и благородный». Разве мать твоя богиня, разве отец твой внук Зевса? Ну а ему 324 какая польза от всего этого, раз он сидит и плачет из-за девчонки? «Но я оратор». А он разве не был? Разве ты не видишь, каков он с красноречивейшими из эллинов Одиссеем и Фениксом, как от его ответа у них онемели уста? 325
322
Илиада, 11,25.
323
Непонятно, кто имеется в виду под «верховным жрецом». Может быть, судя по контексту, – Калхант, прорицатель и жрец, сопровождавший
324
…ему… – Ахиллу. Мать Ахилла- Фетида, морская богиня (нереида), отец – Пелей, сын Эака (сына Зевса и Эгины, дочери речного бога Асопа) и Эн-деиды, дочери Скирона, царь Фтии (в Фессалии, в Северной Греции).
О камне Аякса и Гектора см. ссылку в примеч. 6 к II, 9.
325
См.: Илиада, IX. Феникс – воспитатель Ахилла.
Только вот это я могу тебе сказать, да и то неохотно. – Почему? – Потому что ты не вызвал во мне интереса. В самом деле, на что глядя, могу я заинтересоваться тобой, как искусные наездники – породистыми конями? На твое бренное тело? Ты его позорно холишь. На одежду? И она у тебя роскошная. На облик, на взгляд? Не на что. Когда ты хочешь послушать философа, не говори ему: «Ты ничего не говоришь мне», но только показывай себя умелым в слушании, и увидишь, как побудишь говорящего.
25. Как логика необходима
А как-то один из присутствовавших сказал ему: Убеди меня в том, что логика полезна. – Ты хочешь, – сказал он, – чтобы я доказал тебе это? – Да. – Следовательно, я должен обратиться к рассуждению, требующему доказательства? – Тот согласился. – Откуда же ты узнаешь, не морочу ли я тебя софистическими уловками? – Тот человек промолчал – Видишь, – сказал он, – как ты сам соглашаешься с тем, что она необходима, если без нее ты не можешь узнать самого того, необходима ли она или не необходима.
26. В чем особенность ошибки
Всякая ошибка содержит противоречие. Ведь поскольку ошибающийся не ошибаться хочет, а поступить правильно, ясно, что он не делает того, что он хочет. В самом деле, что хочет совершить вор? Полезное ему. Следовательно, неверно это: если красть ему неполезно, он делает то, что он хочет. А всякая обладающая разумом душа по природе неприязненно относится к противоречию. И до тех пор, пока человек не понимает того, что находится в противоречии, ничто не мешает ему делать противоречивое. А когда он поймет, необходимость со всей силой вынуждает его отступить от противоречия и избежать его, так же, как и суровая необходимость вынуждает отказаться от ложного, когда он осознает, что это ложно, а до тех пор, пока он не представляет себе этого, он признает это как истинное.
Следовательно, искусен в рассуждении, а он же и в побуждении и опровержении, тот, кто умеет показать каждому то противоречие, вследствие которого он ошибается, и ясно представить ему, как он не делает того, что он хочет, и делает то, чего он не хочет. Ведь если показать ему это, он сам по себе отступит от этого. А до тех пор, пока не покажешь, не удивляйся, если он остается при этом. Он ведь делает это по своему представлению о правильности. Поэтому и Сократ, полагаясь на это умение, говорил: «Я никого другого не привык приводить в свидетели того, что я говорю, а мне всегда достаточно собеседника, и его мнение спрашиваю я, его призываю в свидетели, его одного достаточно мне вместо всех.» 326 Он ведь знал, чем движима обладающая разумом душа: она склонится, как чаша весов, хочешь ты этого или нет. Покажи разумной верховной части души противоречие, и она отступит от него. А если ты не покажешь, то вини скорее самого себя, чем не убеждающегося.
326
См.: II, 12, 5 с примеч. 2.
КНИГА III
1. О придании красоты внешнему виду
Как-то пришел к нему один юноша, обучавшийся ораторскому искусству, с чрезмерно изысканно уложенными кудрями и вообще весь разнаряженный. – Скажи мне, – обратился он к тому, – не считаешь ли ты, что и собаки некоторые – прекрасные, и лошади, и так каждое из остальных живых существ? – Считаю, – сказал тот. – Значит, и люди, одни – прекрасные, а другие – безобразные? – Как же иначе? – Ну а по одному и тому же ли основанию называем мы прекрасными каждое из этих живых существ среди одного и того же рода 327 или каждое по особому? Тебе это будет видно вот так. Поскольку мы видим, что собака по своей природе рождена для одной цели, лошадь для другой, солоней для какой-то иной, то не было бы нелепым заявить вообще, что каждое существо именно тогда прекрасно, когда оно обладает самым лучшим соответственно своей природе, а поскольку природа каждого различна, то по различному, мне кажется, прекрасно каждое из них. Не так ли? – Тот соглашался. – Не правда ли, именно то, что делает собаку прекрасной, делает лошадь безобразной, а именно то, что делает лошадь прекрасной, делает собаку безобразной, раз их природы различны? – По-видимому. – Да и делающее всеборца, думаю я, прекрасным, это делает борца не хорошим, а бегуна даже очень смешным, и кто прекрасен для пятиборья, он же наиболее безобразен для борьбы? – Это так, – сказал тот. – Так что же делает прекрасным человека? Не то ли именно, что делает прекрасными среди своего рода и собаку и лошадь? – То, – сказал тот. – Что же делает прекрасной собаку? Наличие совершенного свойства собаки в ней. А лошадь? Наличие совершенного свойства лошади в ней. Ну а человека? Разве же не наличие совершенного свойства человека в нем? Так вот и ты, если хочешь быть прекрасным, юноша, этого усердно добивайся, человеческого совершенного свойства. – А в чем оно заключается? – Смотри, кого ты сам хвалишь, когда хвалишь кого-то без пристрастия: справедливых ли или несправедливых? – Справедливых.
– Скромных ли или распущенных? – Скромных. – А воздержных или невоздержных? – Воздержных. – Значит, делая себя таким вот, знай, что ты будешь делать себя прекрасным. А до тех пор, пока ты будешь пренебрегать всем этим, ты неизбежно должен быть безобразным, несмотря на все свои ухищрения казаться прекрасным.
327
…среди одного и того же рода… – . Предлагается конъектура – «среди их рода» (?).
Дальше я уж и не знаю, как мне сказать тебе. Ведь если я стану говорить то, что думаю, то огорчу тебя, и ты уйдешь и, пожалуй, больше не придешь сюда. Если я не стану говорить, смотри, что я натворю: ты приходишь ко мне для того, чтобы получить пользу, а я не принесу тебе никакой пользы, ты приходишь ко мне как к философу, а я ничего не скажу тебе как философ. А как и жестоко по отношению лично к тебе пренебрежительно оставить тебя неисправленным! Если когда-нибудь позднее ты образумишься, то с полным основанием будешь винить меня: «Что узрел во мне Эпиктет, чтобы, видя, как я прихожу к нему таким, пренебрежительно оставить меня в таком безобразном состоянии и никогда не сказать ни слова? Он счел меня таким безнадежным? Не молод ли я был? Не был ли я способен внимать разуму? А сколько других молодых совершают по молодости множество таких ошибок? Я слышал как-то о некоем Полемоне, который был совершенно распущенным юношей и потом так переменился 328 . Пусть так, он не думал, что я окажусь Полемоном. Прическу-то мою мог
328
Полемон (афинянин) вел в молодости разгульную жизнь. Однажды он явился с пира пьяным к Ксенократу, главе Академии (IV в. до н. э.; он был учеником Платона), который наставил его на путь истины. Впоследствии Полемон стал знаменитым философом, после смерти Ксенократа возглавил Академию, с 315 по 266 гг. до н. э. (см.: Диог. Л., IV, 16; Лукиан. Дважды обвиненный, 16; Гораций , Сатиры, II, 3, 253 – 257.
Если ты позднее будешь винить меня в этом, что смогу я привести в свое оправдание? Да, ну скажу я, да он не послушается. В самом деле, послушался ли Лаий 329 Аполлона? Разве он, уйдя и напившись пьяным, не распростился с его оракулом? Так что же? Разве тем не менее не сказал ему Аполлон всю правду? Притом я не знаю, послушаешься ли ты меня или нет, а он совершенно точно знал, что тот не послушается, и все же сказал. – А почему он сказал? – А почему он Аполлон? А почему он дает оракулы? А почему он назначил себя на это место, так чтобы быть прорицателем и источником истины и чтобы к нему приходили со всего света? А почему надписано 330 «Познай самого себя», хотя никто этого не постигает?
329
Лаий – царь Фив, отец Эдипа. Дельфийский оракул Аполлона возвестил ему, что он умрет от сына, который родится у него от его жены Иокасты. Когда у него родился сын (Эдип), он велел оставить новорожденного на горе Киферон, но слуга передал ребенка коринфскому пастуху, который отдал его Полибу, царю Коринфа, усыновившему его. Повзрослев и пожелав узнать в Дельфах о своем происхождении, Эдип случайно встретился с Лаием, случайно убил его (не зная, что это его отец).
330
В преддверье храма Аполлона в Дельфах.
Всех ли приходивших удавалось Сократу убедить заботиться о самих себе? Даже тысячной части не удавалось. И все же, поскольку он был, как он сам говорит, назначен своим божеством 331 в это место в строю, он уже не оставлял его. И даже судьям что он говорит? «Если вы меня отпустите, – говорит он, – с тем условием, чтобы я больше не занимался тем, чем занимаюсь сейчас, я не примирюсь и не уймусь. Нет, обращаясь и к молодому и к старому, словом, ко всякому встречному, я буду спрашивать о том, о чем и сейчас спрашиваю, а в особенности вас, – говорит он, – моих сограждан, потому что вы мне ближе родом» 332 . – «Ты так назойлив, Сократ, и любопытен? А какое тебе дело до того, что мы делаем?» – «Да что ты такое говоришь? Ты, живущий со мной и одном обществе и мой сородич, не заботишься о себе и предоставляешь городу плохого гражданина, сородичам – плохого сородича, соседям – плохого соседа». – «Ну а ты кто такой?» Тут громко сказать: «Я тот, кому должно быть дело до людей». Ведь и против льва не любой бычок осмеливается выступить, а если явится и выступит бык, говори ему, если тебе угодно: «А ты кто такой?» и «Какое тебе дело?». Человек, среди каждого рода рождается нечто исключительное: среди быков, среди собак, среди пчел, среди лошадей. Не говори же исключительному: «Ну а ты что такое?». Иначе оно, обретя откуда-то голос, скажет: «Я – то же, что пурпурная полоса на тоге. Не требуй от меня, чтобы я был подобен остальным, и не упрекай мою природу за то, что она создала меня отличающимся от остальных».
331
…своим божеством… – . Точнее – «даймонием», личным духом-покровителем (см.: I, 14, 12 – 14), о котором Сократ говорил как о «внутреннем голосе», голосе бога внутри его (см., напр.: Ксенофонт, Воспоминания о Сократе, I, 1,2 – 5; IV, 3, 12 и 13; IV, 8, 1; Апология Сократа, 12 и 13; Платон, Апология Сократа, 31 с – d, 40 а – с; Теаг, 128d; Федр, 242 b – с; Плутарх, О даймонии Сократа; Апулей, О боге Сократа).
332
См.: I, 9, 23 – 24 с примеч. I.
Что же, я – такой ли? Откуда мне? Ну а ты – такой ли, кто способен выслушивать правду? Если бы! Но все же, поскольку мне как-то определено носить седую бороду и потертый плащ 333 , и ты приходишь ко мне как к философу, я не отнесусь к тебе жестоко и как к безнадежному, а скажу: Юноша, кого хочешь ты делать прекрасным? Познай сначала, кто ты есть, и вот так украшай себя. Ты – человек, то есть смертное живое существо, обладающее способностью пользоваться представлениями разумно. А что значит «разумно»? Согласно с природой и совершенным образом. Что же у тебя исключительное? Живое существо? Нет. Смертное? Нет. Способность пользоваться представлениями? Нет. Исключительное у тебя – способность разума. Вот ее украшай и придавай ей красоту. А кудри предоставь уложившему их как ему самому было угодно 334 . Ну а какие еще есть у тебя названия? Мужчина ты или женщина? – Мужчина. – Так мужчине придавай красоту, не женщине. Она по природе рождена неволосатой и нежной. И если она очень волосатая, то это диковина, и ее показывают в Риме среди диковин. То же самое для мужчины – быть совсем неволосатым. И если он совсем неволосат от природы, то это диковина, но если он сам удаляет и выщипывает их у себя, что с ним делать? Где показывать его и какую сделать надпись? «Я покажу вам мужчину, который предпочитает быть женщиной, а не мужчиной». Какое ужасное зрелище! Все до единого поражались бы этой надписи, и, клянусь Зевсом, думаю, что даже сами выщипывающие у себя волосы, не понимая, что это и есть именно то, что они делают. Человек, в чем ты можешь винить свою природу? В том, что она произвела тебя мужчиной? 335 Что ж, следовало всех породить женщинами? И что толку было бы тебе украшать себя? Для кого бы ты украшал себя, если бы все были женщинами? Но не нравится тебе эта штуковина? Разделайся с ней целиком и полностью, устрани – как ее там? – причину волосатости. Сделай себя совсем женщиной, чтобы мы не заблуждались, а не наполовину мужчиной, наполовину женщиной. Кому хочешь ты понравиться? Бабенкам? Нравься им как мужчина. – Да, но им приятны неволосатые. – Не повеситься ли тебе? И если бы им были приятны извращенные, ты стал бы извращенным? В том ли твое дело, для того ли ты рожден, чтобы быть приятным распущенным женщинам? Вот такого ли тебя сделаем мы гражданином Коринфа, а может статься, и смотрителем города, или надзирателем эфебов, или военачальником, или устроителем состязаний? Ну, а и женившись, намерен ты выщипывать у себя волосы? Для кого и для чего? И народив детей, ты потом их тоже с выщипанными волосами введешь к нам в гражданство? Прекрасный гражданин, член совета, оратор! Вот такими чтобы у нас рождались и воспитывались молодые люди, должны мы молить?
333
См. примеч. 10 к I, 2.
334
Т. е. богу, или природе.
335
Вероятно, приводятся слова Диогена, сказанные по такому же поводу: «…Разве ты можешь винить природу в том, что она создала тебя мужчиной, а не женщиной?» (см.: Афиней, XIII, 565с).