Бешеная скорость
Шрифт:
– Как и я в своем, - улыбнулся Дилан. Губы Дженнифер растянулись в полуулыбке, и это не ускользнуло от внимания парня. – Знаю-знаю, я самодовольный индюк, ничего не могу с этим поделать, это мое врожденное качество, - ухмыльнулся он, заставляя её улыбнуться шире.
С ним она всегда чувствовала себя легко и непринужденно и как бы сильно они не ругались, как бы долго не злились друг на друга, это все равно были лучшие моменты в её жизни. Именно он помогал ей ощущать все вкусы жизни, наслаждаясь и её остротой и её сладостью, и самое удивительное было то, что ей это нравилось.
Сегодня
Глава 9
Дилан взял ещё немного средства для мытья посуды и провел губкой по уже практически белоснежной тарелке. Он любил мыть посуду, но делать это ему приходилось весьма не часто. У Сары была посудомоечная машина, в которую она чуть ли не силой заставляла его закидывать грязные тарелки, а для себя он практически и не готовил. Он вообще никогда не готовил ни для кого, кроме сестры.
Кухня была для него чем-то слишком интимным. Чем-то, чем он просто не готов был делиться с окружающими, потому что не хотел расточительно обнажать свою душу. Не хотел, чтобы все кругом знали, какой груз он ежедневно несет на плечах. Не хотел, потому что не готов был постоянно видеть жалость в сотнях глаз, с которыми ему приходилось бы сталкиваться изо дня в день. А что может быть хуже жалости? Что может быть хуже осознания собственной никчемности?
Дилан сделал глубокий вдох и инстинктивно, словно поддавшись какой-то неведомой силе, опустил уставшие веки. Когда он готовил, то всегда представлял себя маленьким мальчиком, который с улыбкой на устах внимал наставления своей мамы. Он и по сей день слышал её звонкий смех, когда папа неожиданно подхватывал её на руки и начинал кружить по комнате. Помнил аромат её духов… сладкий с примесью цветочных оттенков. Чувствовал, как её нежная ладонь заботливо касается светлых, непослушных волос, а затем она крепко обнимает его, со всей любовью прижимая к своей груди. Он помнил каждое мгновение, проведенное рядом с ней, потому что стереть эти кадры, не представлялось ему возможным. Каждый раз, появляясь в его воспоминаниях, они причиняли нестерпимую боль, но каждый раз, появляясь там, они и дарили ему нечто настолько ценное, что это стоило любых перенесенных им мук. И он готов был не раздумывая испытывать их снова и снова, лишь бы иметь возможность хотя бы на короткое мгновение вновь ощутить себя беззаботным маленьким мальчиком. Мальчиком, у которого есть семья.
Дилан осторожно открыл глаза, разрешая счастливым моментам из своего детства раствориться в воздухе, а затем поставил тарелку на подставку и выключил воду. Его рука замерла на кранике всего на какую-то долю секунды, но и этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы вновь вернуть его в прошлое. Он вспомнил, как мама гордилась им. Вспомнил, какой радостью светились её глаза, когда она видела, как взбалмошный и неконтролируемый хулиган становился серьезным и сосредоточенным поваренком. Стоило ему только зайти на кухню. Стоило только встать за плиту.
Все менялось.
Он менялся.
Его мама была самой доброй и светлой женщиной, которую он когда-либо знал. Она была заботливой, любящей, сострадательной, чувственной, ответственной, понимающей, но в то же время беззаботной и веселой, и старалась дарить эти эмоции всем, кого встречала. Но у неё была ещё одна очень важная черта, которая казалась Дилану самой ценной – справедливость. Стефани Бейли была самой справедливой подругой, дочерью, женой и матерью. Она никогда не позволяла себе вставать
Он усмехнулся, вспоминая, сколько ужасных блюд перенес её невероятно стойкий желудок.
Ни разу она не назвала шедевром то, что невозможно было есть, и за это он был благодарен ей и по сей день. Его мама всегда говорила только правду. И именно эта правда заставляла его совершенствоваться. Она заставляла его работать. Терпеть неудачу за неудачей, но никогда не опускать руки. И это самый важный жизненный урок, который он усвоил.
«Мой мальчик далеко пойдет, я верю в него. В один день он станет великим человеком, о силе и смелости которого узнает весь мир», - голос мамы звучал в его голове постоянно, прокручиваясь нескончаемой пленкой и причиняя все больше и больше боли.
– Если бы ты только видела, кем я стал… - прошептал Дилан, упираясь руками в края мойки, - если бы только знала, как сильно я тебя подвел…
Он ощутил, как учащается его сердцебиение, замедляется пульс, слабеет тело… почувствовал, как холодеют кончики пальцев и начинает кружиться голова. Огромная неконтролируемая сила из его прошлого снова забирала его в свои сети, утаскивая как можно дальше, как можно глубже, в самые недра земли… туда, где солнце опускается в морскую пучину… в самый центр Аидова Царства.
Никто и никогда не мог противостоять великим силам Смерти, потому что это единственное на свете состояние, победить которое невозможно. Он дышал, его мозг функционировал, кровь циркулировала, тело могло двигаться… он жил… но при этом, будто бы был мертв. Каждый раз, когда его сознание и тело проходили через это проклятое «наваждение», он чувствовал, что его душа становится беспомощной тенью, стоящей перед вратами самого настоящего Ада.
Его личного Ада.
Конца которому не было и никогда не будет.
Переворот. Удар. Переворот. Дилан резко зажмуривается, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
Осколки разбивающегося стекла.
Его пальцы сильнее стискивают края белого мрамора.
Запах бензина. Молитва. Страх. Слезы.
С силой сжимает зубы, пытаясь контролировать эмоции.
Остановка. Давление. Горючее… Костяшки его пальцев белеют от напряжения.
Тишина… Нет…
…три…
…два…
…один… - Неееет! – Дилан резко размахнулся и, совершенно не контролируя собственных движений, силой одного точного удара сломал краник ко всем чертям. Кусок бесполезной железки со звоном отлетел в сторону, и вода начала брызгать во все возможные стороны, заливая стены, пол и мебель.