Бешеная свора
Шрифт:
Салтан торжествующе просиял. Все-таки не зря он подозревал Матраса больше, чем его дружков.
– Какая фирма ими владеет?
– «Премиум Интерком Лимитед».
– Кто владелец?
– Я.
– Что и требовалось доказать! – подмигнув Гоге, весело проговорил Салтан.
– Но я не убивал Нестора! – Матрас упал перед ним на колени.
– Ментам это скажешь… Если я тебя не грохну… Ты моего брата убил, падла!
– Это не я!
– А кто?
– Не знаю!
– Что с этой гнидой делать, пацаны?
– Да
– А «Премиум-Интерком» кому отойдет? – спросил Салтан. – Насколько я понимаю, это тридцать два процента завода.
– Правильно! – затравленно кивнул Матрас.
– Если вдруг тебя не станет, кто «Премиум Интерком» подберет?
– Никто. Там все на меня завязано… Ну, Нестор мог бы вытащить, но его нет…
– Я есть. Я вытаскивать буду. А ты будешь жить… Если Нестора не убивал!
– Нет, нет, не убивал! – жалкой собачонкой проскулил Матрас.
Салтан качал головой, глядя на него. И как Нестор мог доверить этому чмошнику чуть ли не главную свою тайну? А может, на ничтожность этого человечка и был расчет? Кто бы в здравом уме заподозрил этого чепушилу в чем-то серьезном? А Салтан заподозрил и точно попал в цель. Осталось только взять в руки плоды своей победы…
Глава 24
Голова болела и кружилась, тошнота не проходила, сломанное ребро ныло. Лечения в больничке никакого, но жить все-таки можно. Какой-никакой уход, тепло, кормежка более-менее и главное – работать не нужно.
Но уж лучше бы работать на каторжной погрузке, чем лежать в больнице в ожидании катастрофы.
– Добром это не закончится, – сказал Ряха.
Раньше он Трофима старался не замечать, а сейчас чуть ли не лучший друг.
Вчера он еще пластом лежал, а сегодня ожил. Сначала Трофима к себе подозвал, а ночью сам к нему на шконку подсел. Чифирь запарили под горстку карамелек-грохотулек. На конкретный чифирь не хватило чаю, жиденький «Байкал» вышел, но лучше что-то, чем ничего.
Дверь в палату заперта снаружи, дежурный врач спит в ординаторской, но жизнь в больничке теплится. Где-то неподалеку находится палата, где отлеживается Греция. Он уже оклемался, наверняка тоже сейчас чифирит. А есть еще палата, где марку держат даудовские, два бойца из бригады Кулича, которым так не повезло в драке с Трофимом и Ряхой. Они уже тоже более-менее в порядке, как бы удар не нанесли…
– Это хозяин мутит, – отхлебнув из кружки, произнес Ряха.
Он бросил в рот конфетку, но выражение лица стало таким, как будто на зуб ему попала долька лимона. Тревожно ему на душе, и это настроение заразой перекинулось на Трофима. Впрочем, он и сам осознавал всю сложность своего положения.
– Для него главное – с Грецией покончить. А потом он и за Дауда примется… Сначала Дауд сожрет Грецию, а потом его самого… Но пока его сожрут, нас вперед ногами могут вынести.
– Если хозяин мутит, жди беды, –
Даудовские действовали нагло, агрессивно, и все двери для них открыты, как будто сама лагерная администрация помогала им. Их много, и они отмороженные. Власть Греции пошатнулась, зато Дауд прет как танк, и Трофим снова может оказаться у него под гусеницами. В прошлый раз повезло, но это не повод для оптимизма…
Трофим услышал шум за дверью – кто-то вставлял ключ в замочную скважину. Сначала открылась решетчатая дверь, а затем основная. Трофим к этому времени уже стоял на ногах, сжимая в руке алюминиевую ложку с заточенным черенком. И у Ряхи в руке заточка…
В палату вошел атлет в арестантском ватнике, за ним нетвердой походкой следовал крупного сложения мужчина средних лет. Лицо вроде бы не старое, но лоб изрезан глубокими морщинами, в волосах ранняя седина. Раскосые глаза, с хищной горбинкой нос. Шествие замыкал еще один «бык». Все в теплых ватниках нараспашку.
Трофим напрягся, а Ряха, напротив, расслабился.
– Станислав Сергеевич! – с достоинством, но радушно улыбнулся он.
Мужчина с греческим носом благодушно кивнул. Сначала приложил палец к губам, а затем подал Ряхе руку. «Бык» тихонько закрыл дверь в палату.
Трофим никогда не видел Грецию вживую, но знал, как его зовут по имени-отчеству. Да и внешний антураж, с которым пожаловал в палату незваный гость, указывал на важность его персоны.
– Не шуми, Леша, не надо… Это кто? – глядя на Трофима, спросил Греция.
– Трофим.
– Слышал, слышал… А это что такое? – Вор скользнул взглядом по заточке, которую Трофим держал в руке.
– Так это, думали, что даудовские…
– Правильно думали, – скривился Греция, усаживаясь на шконку. – Псов конкретно спустили с цепи. Скоро здесь будут…
– И что теперь?
– Хотел бы я тебя порадовать, Леша, да не могу. Со всех сторон обложили… Надо было «мочить» Дауда, – проговорил вор и с упреком посмотрел на Трофима.
Взгляд у него тяжелый, пронизывающий, вымораживающий. Трофиму стало не по себе, в душе засквозило. Он понял, на что намекает вор, но в свою защиту ничего не сказал.
– Нехорошо вышло, пацан, – с осуждением покачал головой Греция.
Трофим продолжал молчать. Может, это и не самая удачная тактика, но сказанные в свое оправдание слова могли только усугубить ситуацию.
– Или не было разговора с Лежнем? – продолжал вор.
– Он хотел что-то сказать, но не успел, – кивнул Трофим. – Заснул.
– И умер?
– И умер.
– Ты бы мог ему помочь?
– Спал я.
– Да ты расслабься, пацан, – усмехнулся Греция. – Нормально все. Ты за Лежня подписался, за Ряху подписался. Свой ты. А свои должны жить… Да, Леша?
– Да, Станислав Сергеевич, – кивнул Ряха.
– А за жизнь еще побороться надо… Здесь нам житья не будет, – с горечью заметил Греция.