Бешеные горы
Шрифт:
Бурый, лежа под агентом, заливавшим его кровью, беспомощно смотрел вслед Ринату. Господи, как же все нелепо заканчивается! Хоть бы одна рука была свободна. Один выстрел, только один выстрел…
Фигура Рината начала расплываться в его глазах. Глеб терял сознание. В ушах у него грохотал невыносимый шум, красные круги размывали удаляющуюся фигуру. И вдруг эта фигура подпрыгнула и начала падать, выронив огнетушитель. И сбоку послышался выстрел. Не веря своим ушам, Бурый повернул голову и с усилием поднял глаза. Возле него стояла Алиса и смотрела вперед, поверх ствола своего пистолета.
— Алиса, — прошептал Бурый. —
Он улыбнулся — и потерял сознание.
Глава 42
Эту ночь Мурад провел без сна. Он все время молился и, молясь, посматривал на мобильник: не зазвонит ли? Мобильный не звонил, и Мураду стало ясно: что-то произошло. Но что? То, о чем он с такой надеждой думал все последнее время, или… Он ломал голову, перебирая в уме возможные варианты того, что должно было случиться в далекой Москве. Он все так тщательно подготовил. Выбранный им человек был самым надежным из всех возможных кандидатов. Его внедрили в Москву давно, когда он был еще юношей. Он отслужил службу в русской армии, завоевал доверие русских и сумел устроиться работать на одну из самых ключевых точек столицы. И сохранил при этом верность своей вере и лично ему, Мураду, своему духовному отцу. Он не отступит, не пожалеет своей жизни и довершит начатое. В этом Мурад не сомневался. Вот только — получится ли у него? Врагов много, и все они будут вести охоту за ним. Правда, Мурад позаботился о том, чтобы получше запутать следы. Эти русские — хорошие охотники, но они слишком самоуверенны. И на этом строился расчет Мурада. Он верил, что все сделал правильно, и к тому же Аллах был на его стороне. Но почему тогда не звонит телефон?
Мурад сидел в оцепенении в старой сакле, в которой давно никто не жил и в которой сквозь дыры в крыше виднелось небо. Как здесь жили эти люди, его предки? Невозможно понять. Мурад брезгливо косился вокруг, на обшарпанные стены, на земляной пол, и думал о том, что скоро он будет сидеть во дворце, среди золота и хрусталя, и прислуживать ему будут прекрасные юноши, а услаждать взор — прекрасные девушки. Вот только дождаться бы звонка…
Когда ближе к полудню раздалась резкая трель телефона, Мурад вздрогнул и не сразу взял трубку. Ему вдруг отчего-то сделалось страшно, и он почувствовал, как его руки мелко дрожат. Плохой знак! Так он может потерять лицо, а это недопустимо для мудрого, уважаемого человека. Он не может волноваться. Он совершил великий подвиг и сейчас получит должное воздаяние за свои труды.
Мурад вздохнул, выдохнул, взял трубку.
— Слушаю вас, — проговорил он со всем возможным достоинством.
— Где Иса? — перебил его нетерпеливый, хриплый голос Джамаль-шейха.
Мурад растерялся.
— Сейчас позову, уважаемый шейх… — пролепетал он как самый настоящий слуга.
— Быстро! — потребовал шейх.
Мурад положил телефон, вышел во двор.
— Иса, — позвал он, чувствуя, что голос его дрожит, а ноги почему-то отказываются держать тело. Не от бессонной ли ночи?
Иса, сидевший со своими товарищами неподалеку, вошел в дом.
— Слушаю, уважаемый.
— Тебя шейх к телефону, — сказал Мурад и торопливо сел, почти упал, на свое место.
Иса взял трубку, почтительно поднес к уху.
— Иса слушает…
Он какое-то время смотрел в окно, молча кивая, затем глаза его медленно
Через минуту дверь сакли толчком открылась, из нее вышел Иса. В одной руке он держал нож, в другой — отрезанную голову Мурада.
Оба его товарища вскочили, недоуменно глядя на голову, сочившуюся алой кровью.
Иса с порога швырнул ее через весь двор в угол, где ее, завизжав, принялись обнюхивать собаки. Сидевший на лавке белобородый старик только равнодушно покосился, но даже не моргнул при этом.
— Заберите тело, бросим его в ущелье, на съедение шакалам, — громко и гордо объявил Иса. — И пускай он вечно горит в аду, шайтан!
Эпилог
Генерал Артемов еще раз пожал всем руки, не поленившись обойти все три постели, на которых, забинтованные кто где, лежали в ряд Бурый, Борман и Калмык.
— Ну, поправляйтесь, — сказал генерал на прощание. — Молодцы!
— А что, товарищ генерал, — спросил Борман, — президент нам ничего не просил передать?
— Упаси бог, — испугался Артемов. — Президент вообще ничего от этом не знает. А то всем досталось бы на орехи… Ладно, мне пора. Об остальном поговорим когда поправитесь.
Он махнул рукой и вышел из палаты, сопровождаемый майором Плетневым, который, оставив свою обычную сдержанность, лихо подмигнул спецназовцам: орлы!
— А вот интересно, — сказал Борман, когда дверь за высоким начальством закрылась, — мы всех спасли, а президенту об этом даже сказать боятся. Отчего так? Может, он нам спасибо приехал бы сказать, медальку там дал, премию выписал…
У него была забинтована голова, и он лежал точно в чепчике из белоснежной марли. Ни дать ни взять грудничок с небритыми щеками.
— Он тебе выпишет, — ответил Бурый, — по первое число, по второе и третье…
— Но почему так? — с патетической ноткой в голосе возмутился Борман.
— Потому что плохо работаем, вот почему, — вздохнул Глеб.
— Плохо? — в один голос воскликнули Борман и Калмык.
— Очень плохо, — подтвердил Бурый. — Мы должны были найти, перехватить вирус как минимум до начала матча. А мы все время плелись в хвосте событий. Еле успели в последний момент…
Он замолчал, поморщившись от боли. Пуля Рината задела его правый бок, правда ничего серьезно не повредив. Но все равно было неприятно, как будто в боку сидело жало шершня и все время напоминало о себе едкой, свербящей болью.
— В общем, сплошные недоработки, — закончил Глеб.
— Тебе никогда не угодишь, — проворчал Борман.
— Командир прав, — подумав, вставил Калмык.
У него тоже была обмотана голова, и лицо, дважды пострадавшее, было сплошь в кровоподтеках, как у хронического алкоголика.
— Ты еще будешь тут! — закричал на него Борман. — Так мы договоримся до того, что вообще ничего не делаем. Какого же тогда черта мы все сюда попали?
— А вот это — вообще позор, — заметил Бурый. — Супермены, побитые огнетушителем…
Калмык засмеялся, морщась от боли. Глядя на него, Борман махнул рукой:
— А, с вами спорить…
В эту минуту дверь открылась и в палату заглянула Алиса, свежая, улыбчивая, в белом халате, накинутом на сногсшибательный розовый костюм.
— Можно, мальчики?