Бешеный волк
Шрифт:
— Пей, мальчик, пей. Не бойся, все хорошо. Это нормально. Ты просто стал сильнее. Пей.
Разэнтьер отвернулся, чувствуя, что вот-вот сойдет с ума. Не было никакого желания смотреть, как один ифенху кормит собой другого. Ему хватало утробного рыка и шелеста мокрых перьев, тяжелого прерывистого дыхания. Этот кошмар когда-нибудь кончится?..
— Лучше отдайте меня ему, — собственный голос прозвучал глухо и чуждо.
— Ну-ка цыц, смертный! — сдавленно прорычал в ответ Змей.
Копошение за спиной прекратилось, Ваэрден затих. Человек сглотнул вставший в горле тошнотворный
Еще дрожащий от напряжения и эха боли в мускулах, но явно разомлевший ифенху лежал на руках старшего нагой седой птицей. И мерно дышал. Мертвенная синева сошла со щек, лицо выправилось и перестало походить на череп — выпитое наконец-то пошло ему на пользу. Птица…
— Прекращай маяться дурью и помоги мне донести его до моих покоев, — одной рукой Тореайдр зажимал прокушенное горло, второй, шипя и кривясь от боли, удерживал Волка.
Дурь, как же! Да он встал с пола легче балаганной плясуньи, даром, что с ношей на руках! Разве что свесившиеся до пола крылья изрядно мешали, чиркали жесткими маховыми перьями по ногам.
«И вовсе тебе помощь не нужна, это ты меня зачем-то жалеешь» — мысленно огрызнулся Разэнтьер.
Но подчинился, сдернул с кровати смятое покрывало, набросил на Волка, пряча от сторонних глаз диковину на спине — наверняка сейчас все поместье на головах ходит, засыплют вопросами, под ногами мешаться будут. Не дело.
Вопреки опасениям, дом затих и был темен. Редкие кристаллические лампы горели по стенам то здесь, то там, чтобы ночной мрак не был совсем уж кромешным. Ни души не попадалось на пути — видать воля Старейшины разогнала всех по углам, даже слуг.
Они поднялись по лестнице на самый верх, на последний этаж. Дверь с вырезанным на ней свернувшимся змеем распахнулась от толчка телекинеза и явила глазам царство роскоши. Настоящей, какая бывает только в старых знатных домах семейств Эр-риану, вроде Воладаров… Куда там королевским дворам, вовсю старающимся перещеголять и заткнуть старую знать.
В уютном перемигивании свечей в черных кованых канделябрах поблескивало лаком дорогое самсаровое дерево мебели и стенных панелей, на котором от времени проступили замысловатые узоры жилок; древесину наверняка сберегали от порчи специальными чарами. Искусно вышитые гобелены и ковры глушили все звуки и, против ожиданий, не давили красным «ифенховским» цветом — его вообще было на удивление мало в убранстве, выдержанном в теплых «перезрелых» тонах. Окна закрывали тяжелые портьеры цвета спелой сливы, такой же полог скрывал вход в широкий альков, где пряталось хозяйское ложе. Тореайдр первым делом скользнул туда — уложить безмятежно спящее, перемазанное в подсыхающей крови и слизи крылатое недоразумение… Иного слова Воладар для него сейчас подобрать не мог.
— Бедный мальчик… — прозвучал над ухом ласковый женский голос. — Совсем у тебя голова кругом, да?
Разэнтьер от неожиданности дернулся, споткнулся и чуть не рухнул вместе с круглым чайным столиком на трех резных кошачьих лапах. Невидимое щупальце телекинеза придержало за шиворот, помогло выпрямиться. Ифенхи хихикнула, игриво подмигнула и нежно провела когтистой рукой по его волосам, так что бедняга шарахнулся
— Сударыня, я… — от усталости колени готовы были подломиться в любой момент. Разэнтьер отыскал взглядом стул и рухнул на него.
— Леана! — угрожающе рыкнул из глубины покоя Змей. — Прекрати смущать гостя и распорядись принести ему ужин и вино. И разбавленное молоко для Хэйэ.
«Что все это значит?» — вяло подумал человек. Уже второй раз бродягу Волка величали при нем подобным образом.
Ифенхи приподняла полы своего одеяния и быстро выскользнула вон, будто ее огрели плетью. Наверняка мысленно ей было приказано что-то еще, но Разэнтьера это не касалось.
— Что все это значит? — требовательно спросил он уже вслух, едва Старейшина покинул альков. — Я раньше никогда ничего подобного не видел! Ни у кого!
— Для тебя это означает Al-heine, Высокую Кровь, — вздохнул Тореайдр. — В былые времена уже через дюжину дней Ваэрден был бы представлен совету Старейшин, чтобы получить собственное родовое имя и право возглавить малый Клан. Теперь это сделать некому. Даже меня Темный дар за всю мою жизнь не удостоил чести иметь крылья. А его сущность, видимо, происходит от кого-то из Высокородных.
Будь Разэнтьер не таким сонным, он бы призадумался, но ему было не до того. Глаза слипались, он едва нашел в себе силы съесть принесенный служанкой ужин и добраться до тахты за ширмой, на которую любезно указал хозяин, вестимо собравшийся провести бессонную ночь подле Волка. Человек еще умудрился стянуть сапоги, но и только — дальше его поглотил сон.
А Змей остался коротать ночь над Ваэрденом. Странные мысли лезли в голову, заставляя нервничать и прогоняя прочь усталость. В полумраке алькова ему все казалось, что не с бездомного бродяги смывает он следы пробуждения дара, а с собственного сына.
Как будто Шейрамейн вернулся с Колеса в облике этого нахала.
Шейр был похож на свою мать, такой же тонкий и высокий, как она. В бешеном Волке жила та же нервность движений, и похожий взгляд иногда метал он из-под седой челки. А Шейрамейн точно так же, как Ваэрден, ничуть не чтил установленные ради выживания обычаи…
Поди разберись, то ли впрямь вернуло его всемогущее Колесо Судьбы, то ли нет… До четырехсот лет он не дожил самой малости — поздний, желанный, жданный ребенок двух родовых владык. Война началась, треклятая война с Орденом.
Не стало ни его, ни матери. Ваэрден же ни под каким видом не позволит связать себя узами птенца Клана Змея. Несколько раз, вглядываясь в лицо мечущегося в тяжелом полусне-полубреду Волка, Старейшина порывался было протянуть между ним и собой ниточку связи, но это было бы насилием над волей, которая и без того покалечена. Еще несколько раз за ночь он поил младшего своей кровью, а когда забрезжил рассвет — устало велел слугам перенести того обратно в отведенную ему спальню.