Бесконечная шайка

Хмелевская Иоанна

— Выходит, наши карты представляют кусок Возвращенных Земель, отошедших к Польше после войны. Тогда моя РЕСЛА означает БРЕСЛАУ, наш Вроцлав! Надо же, а я уже собиралась искать в Африке и на Карибах! Возвращенные Земли...

Мы с Алицией замолчали и уставились друг на друга.

— И что? — спросила Алиция. — Есть идея?

— Столько идей, что не знаю, как с ними разобраться.

— Тогда подожди, давай еще почитаем — мои записи, относящиеся к сороковым — пятидесятым годам. Куда же я положила свои календарики? Опять потерялись!

Общими усилиями отыскали календарики, и Алиция принялась расшифровывать свои записи.

В виде вступления сообщила мне, что в те годы была очень молода. Это сообщение не показалось мне сенсационным. Зато следующее очень смахивало на сенсацию. А именно — оказалось, Мундя был знаком с баронским ординарцем!

— Откуда я об этом узнала — не помню, — рассказывала Алиция, — но факт этот тут у меня зафиксирован. Я тебе уже говорила, ординарец полковника был из силезских немцев, под конец войны попал в плен, но его быстро освободили, еще когда он работал по расчистке завалов разрушенной Варшавы. Уже тогда парень научился неплохо говорить по-польски, и после освобождения не захотел уезжать.

Алиция достала самый старый из календариков, но он оказался за пятьдесят шестой год, пришлось восстанавливать по памяти то, что происходило раньше, — знакомство с ординарцем, первую поездку в сорок восьмом году в поместье барона. В ка-лендарике за пятьдесят восьмой год она отыскала надписи, напомнившие ей о встрече с одним немцем.

Алиция рассказала, что этот немец искал в тех краях могилу матери, специально после войны для этого приехал на бывшие немецкие земли. Али-цию послали на Возвращенные Земли для какой-то инвентаризации, а поскольку она хорошо знала немецкий язык, попросили быть переводчицей. Немец, вспоминала Алиция, разыскивал могилу матери по просьбе отца, и это показалось Алиции странным, ибо, во-первых, из его рассказов она поняла, —семья немца никогда не жила в тех краях, сам он был из-под Штутгарта, где его отец имел скорняжную мастерскую, а теперь куда-то эмигрировал. А во-вторых, мать не воевала, не могла она там погибнуть во время военных действий. Отец же немца, который якобы послал его разыскивать могилу своей матери совсем в чужих местах, — не в Штутгарте, а почему-то под Зеленой Гурой, так вот, этот отец эмигрировал куда-то, то ли в Америку, то ли в Австралию, а сына отправил искать могилу матери в Польшу.

— Отец был на войне, — рассказывала Алиция, заглядывая в свои записи, — и вроде он и похоронил мать в тех краях. Почему так получилось — не записано, а я не помню. Может, она какой санитаркой была на войне? А теперь пожелал поставить памятник на ее могиле, и для этого прислал сына аж с Канады... О, вспомнила! В Канаду эмигрировал!

— А Мундя здесь при чем?

— Я с ним тогда же познакомилась, через друзей по институту. С Гатей позже. И сдается мне, что уже тогда Мундя заинтересовался тем немцем, сыном скорняка. И еще от кого-то я узнала, что он разыскивает людей, вывезенных на расчистку развалин Варшавы, и интересуется немецкими картами.

— Это все у тебя записано?

— Нет, записано только про теткины часы, остальное вспомнилось, потому что меня тоже интересовали военнопленные, расчищавшие Варшаву, я ведь разыскивала ординарца полковника. О, вот запись про макет!

— Наконец-то что-то конкретное, — вздохнула я. — Читай.

— Если я буду читать, ты ничего не поймешь, — возразила Алиция. — Записано у меня так... отрывками, ассоциации понятны лишь мне.

— А ты попробуй, —

настаивала я.

— Ботинки отдала в починку, — послушно прочла Алиция. — В четырнадцать староста. Жуткие заросли крапивы.

— Что все это значит? — не поняла я. Алиция принялась толковать записанное:

— У меня была лишь одна пара ботинок, которые я отдала в починку, поэтому не могла пройти с тем немцем по лесу, грязно было, в четырнадцать часов мы разговаривали со старостой о могиле матери немца, потом отправились на кладбище, где я и увидела потрясающую крапиву...

— Да, ну и ассоциации у тебя... Ладно, не зачитывай, а по-человечески изложи то, что напомнили тебе твои давние записи. Так что с макетом?

— Был тогда у меня знакомый фотограф, — принялась рассказывать Алиция. — фотоателье у него оборудовано было по последнему тогдашнему слову техники. Ты знаешь, фотография всегда была моим хобби, я с ним подружилась и часто пользовалась его оборудованием. У него же в ателье и макет свой сфотографировала. Помню, тогда фотограф устроил небольшую вечеринку у себя в ателье, возможно, я тоже немного выпила...

— Похоже на то! — осуждающе заметила я.

— ...и принялась снимать что попало. Михале-ка, согнувшегося под непомерной тяжестью макета, там еще Мундя сфотографирован, еще какие-то незнакомые люди. Именно на этой пленке я и обнаружила вот это.

И Алиция постучала пальцем по карте. Отрывочные сведения стали постепенно складываться в логическое целое. Стало ясно, что и Михалек, и Мундя каким-то боком причастны к «Цыганке», но многое еще оставалось покрытым мраком.

— Рассказывай дальше, — теребила я подругу. — Постарайся придерживаться хронологии.

— Хронологически... Как раз в то время я несколько месяцев вынуждена была работать переводчицей, — вспоминала Алиция. — И вообще хваталась за всякую работу. Рисунки и фотографии для газет, например. Надо же, только теперь поняла, какая напряженная у меня была тогда жизнь. И благодаря своим многочисленным занятиям познакомилась со множеством людей. Мундя все то время сшивался поблизости. Тогда я не придавала этому значения, теперь придаю. И опять же только теперь понимаю, что его интересовали прежде всего немцы и журналисты... А это о чем же? Ага, вспомнила. Был такой случай. Какой-то парень принес в редакцию для Мунди карты. Одну я украла. Вот эту.

И она показала на немецкую штабную карту.

— Почему именно эту? — поинтересовалась я. — И зачем вообще крала?

— На этой карте находится Хоэнвальде. Поместье полковника, помнишь? Мен'я это интересовало из-за фамильных часов.

Если я стану потом утверждать, что в этом месте Алициного рассказа какое-то предчувствие кольнуло мне в сердце — не верьте. Ничего меня не кольнуло.

Я спокойно встала, подошла к столу, развернула упомянутую карту и спросила:

— Где же твое Хоэнвальде?

— Где-то там, в верхней половине. Я внимательно вгляделась в надписи.

— Нет здесь ничего похожего.

— Слепая команда! — рассердилась Алиция и, бросив календарик, подошла ко мне. — Сейчас сама покажу.

Подойдя к столу, Алиция склонилась над картой и минут пять разыскивала название городка, потом сконфуженно поглядела на меня.

— Ты права, его тут нет. Не могло же оно само сойти с карты!

— Кто его знает! Может, надоело ему там торчать...

— Ничего не понимаю! — сокрушалась Алиция.