Бесконечное лето: Второй шанс
Шрифт:
— Семён! Почему не звонил?!
— Так телефон в лагере не работает. Я тебе сейчас из райцентра звоню.
— Что?! Ты поехал в райцентр только чтобы позвонить?!
— Не только. На самом деле я заявление в телефонный узел привёз, чтоб нам телефон починили, заодно и тебе звоню.
— А кроме тебя отвезти это заявление некому?
— А кому? Мы с Алисой остались дежурными на пересменок, не девчонку же гнать до райцентра?
— А вы там сейчас одни?
— Ага. А послезавтра должны приехать вожатые, готовить лагерь к следующей смене. Да, мам…
— Ты мне смотри, внуков оттуда не
— Ма-а-ама! Мы современные ответственные молодые люди. Мы думаем о последствиях и принимаем меры, чтобы ничего не случилось.
На том конце провода раздался звук, словно кто-то подавился. Уточняю на всякий случай:
— Мам…
— Вот так, значит… Не так, что приличным молодым людям в вашем возрасте и думать об этом рано, а принимаем меры… А что вожатые скажут на эту тему?
— Ну, Совёнок же идёт по эксперименту, так что вожатая сказала, что если мы не покажем образцовую пионерскую семью, вот тогда будет больно и обидно.
На той стороне провода раздаётся сдавленное шипение и мамин голос цедит сквозь зубы:
— Знаешь что… Я с тобой ещё поговорю!
— Знаю, знаю, — усмехаюсь я. — Ты езжай спокойно к папе, работайте там спокойно, а как приедете, так и поговорим.
Знаю, мама, конечно знаю… Все твои фобии знаю. А ещё знаю:
"— … её ненавижу!
— Но у вас же мальчик родился!
— Сноху свою ненавижу!…"
Так что извини, мама, но второй раз я на тех же граблях плясать не стану. Я тебя люблю, но это моя жизнь. А мама тем временем шипит ещё какое-то время, но более-менее успокаивается, начинает выяснять детали:
— Ладно, хоть что это за Алиса такая?
Ну вот, наконец и конструктив пошёл! Я начинаю разъяснять:
— Умная, красивая, мы с ней в одном отряде, из Москвы…
— Ну хоть что-то…
— Живут на Ленинском, папа у неё военный, сама играет на гитаре, даже музыку пишет.
— Ладно, я с тобой ещё поговорю! И, знаешь, ты ведёшь себя совершенно безответно!
Конечно, конечно, поговоришь, но насколько я помню папу — он будет на моей стороне, да и дедушка тоже.
— Наоборот, предельно ответственно. Так что не волнуйся, всё будет хорошо.
На том конце провода слышен шумный выдох и мама, напряжённым таким голосом говорит:
— Ладно, у тебя там наверное, уже монетки заканчиваются…
— Вот! — говорю я: — Запиши телефон! — и диктую номер, который дала мне Алиса. — Это родители Алисы. Скажи им, что у нас тут всё в порядке, не звонили потому, что телефон в лагере не работает…
— Угу… Уже всё на двоих…
— …а ещё передай, что Алиса просит, чтобы ей купальники прислали. Её мама знает какие.
— Ну да, всё лето будете там, и на пляж не сходить…
— Да сейчас половина народу так на пляже сидит. Алиса тоже сначала хотела так загорать, но сейчас передумала.
— Ну, хоть передумала…
…короче, обсуждение грозило пойти по второму кругу, поэтому я быстро говорю:
— Извини, у меня монетки кончаются. Ты езжай спокойно к папе, привет ему передавай. Ну а мы тут как-нибудь разберёмся.
На этом собственно общение и заканчивается. По ходу думаю: а она не накрутит бабушку, чтобы та забрала меня в Москву, дабы на корню пресечь все мои похождения? Не накрутит. Во первых, мы с Алисой вроде как
Короткая цепочка выспрашиваний и блужданий вывела меня в приёмную начальника телефонного узла. Там уже сидели пять скучающих граждан. Я мог, конечно, пробить пробку, обратившись к Книге, но что-то шепнуло мне, что сейчас лучше подождать ибо меня ждёт какой-то сюрприз. Ну что же, подождём, хотя и не понаглеть немного я просто не мог:
— Товарищи! А можно я пройду без очереди? Мне ещё в пионерлагерь возвращаться, а сегодня только один автобус туда идёт.
— Да какой вопрос! Проходи, конечно! — ответил молодой парень в сапогах и пиджаке, эдакий типичный тракторист. — Только чего тебя-то послали, а не сами вожатые поехали?
Отвечаю безо всякой задней мысли:
— Да у на сейчас пересменок, а я дежурный. Вот нам и оставили задание. Алиса там осталась, а я сюда.
— Вот и спешит обратно, развратничать! — вредным голосом сказала весьма благообразного вида старушка.
На это дедок с палочкой, скромно сидящий в углу, не менее ехидно заметил:
— Ох, Авдотьична! Ты ж уже старая! Уже бы пора и перестать думать о таких вещах, а всё туда же.
— Действительно, хоть я и не одобряю все эти эксперименты, но оставлять девушку одну, в глуши, да ещё и без телефона, нехорошо, — вклинилась в разговор благообразная дама, несколько старше пресловутой Авдотьичны. — Пропустим, конечно, как вызовут, так сразу и заходите.
— А-вот-не-пущу! — взвилась вредная старуха. — Нечего тут разврат поощрять! Пусть сидит в общей очереди!
На это дедок аж встал, стукнул палкой по полу:
— Ох, достала ты меня, Авдотьична! Не люблю я этим трясти, но придётся!
На этом он достал какую-то красную книжку и сунул в нос той самой Авдотьичне:
— Видишь, героям Советского Союза везде без очереди! Так что я иду без очереди, но пропускаю перед собой сначала пионера, потом всех в порядке очереди, а ты, старая карга, идёшь после меня!
Авдотьична начала надуваться, а дедок с тяжёлым вздохом заявил: — Только тебе, малец, это мало поможет. Сидим тут с утра, а всего одного принял. Начальник у нас важный.
Авдотьична же к концу его ремарки надулась до положенного объёма и заголосила:
— Да что ж ето деется! Да как же так можно!…
— Товарищи! Товарищи! Не надо так ссориться! И что вообще тут происходит? — неожиданно раздалось от входа.
У дверей стоял пожилой мужчина в выглаженном, словно на приём в посольство пришёл, костюме. Я во всех этих тряпичных делах не разбираюсь, так что сказать дорогой ли это костюм или ординарное творчество московской "Большевички" не могу, но вот выглядел этот тип как Джеймс Бонд на парадном приёме. Ну и выправка выдавала в нём старого служаку. Все притихли и только Авдотьична продолжала звучать: