Бесконечное море
Шрифт:
Сначала – пистолет. Эван вытащил обойму. Как он и подозревал, патронов в ней не было. Он сразу заметил, что пистолет слишком легкий. Изначально перед Эваном и ему подобными стояла задача не убивать выживших, а сеять среди них недоверие и вести их, точно скот на бойню, в такие места, как Райт-Паттерсон. Что случится, когда сеятели станут жнецами? Что посеешь, то и пожнешь. Эван с трудом сдержал истерический смех.
Он набрал в грудь побольше воздуха. То, что он собирался сделать, должно было причинить реальную боль. Эван сел. Комната закружилась перед ним. Он закрыл глаза. Нет. Так только хуже. Он
Надели кого-либо силой богов, и он станет безразличным, как бог.
Боль утихла. Головокружение ослабло. Эван свесил ноги с кровати. Надо было проверить состояние лодыжки. Вот что главное. Все остальные повреждения были серьезными, но не имели такого значения. Он осторожно надавил на пятку, и острая боль, подобно молнии, пронзила всю ногу. Эван повалился на спину, хватая ртом воздух. Наверху пыльные планеты застыли на орбитах вокруг помятого Солнца.
Он сел и подождал, пока не прояснится в голове. Ему не надо было искать способ избавиться от боли. Он должен был найти путь сквозь нее.
Опираясь спиной о кровать, Эван постепенно сполз на пол. Потом дал себе передышку. Не было смысла торопиться. Если бы Грейс вдруг вернулась, он мог бы сказать ей, что упал с кровати. Медленно, дюйм за дюймом, он продвигался вперед по ковру, пока не оказался в лежачем положении. У него перед глазами пролетали раскаленные добела метеоры, а за ними повисла модель Солнечной системы. В комнате было холодно, но он весь покрылся потом. Ему не хватало дыхания. Сердце бешено колотилось в груди. Кожа горела, как в огне. Он сконцентрировал внимание на подвесной модели, на блекло-голубой Земле и пыльно-красном Марсе. Боль накатывала волнами, он словно плавал в море боли.
Перекладины под кроватью были приколочены гвоздями и придавлены весом тяжелого каркаса и матраса, но это его не остановило. Эван протиснулся в эту узкую щель. Под ним хрустели высохшие тела мертвых насекомых, еще там валялись перевернутая игрушечная машинка и пластмассовая фигурка с перепутанными руками и ногами – она принадлежала той эпохе, когда мечты детей населяли герои. Тремя резкими ударами пясти Эван выбил доску, потом выполз наружу и занялся вторым концом перекладины. Пыль попала ему в рот, он закашлялся, цунами боли прокатилось по его груди вниз и свернулось анакондой в желудке.
Десять минут спустя он снова разглядывал модель Солнечной системы. Его беспокоило, что Грейс может вернуться и увидеть, как он лежит без сознания на полу и прижимает к груди шестифутовую перекладину из каркаса кровати. Это было бы несколько сложнее объяснить.
Мир кружился, а планеты оставались неподвижными.
«Потайная комната…»
Он переступил порог этой комнаты, где простое обещание отпирает тысячу засовов.
«Я найду тебя».
Это обещание,
Мир ослабил хватку. Планеты сковывали.
20
К тому времени, когда вернулась Грейс, уже наступила ночь. О ее приходе возвестил свет, зажегшийся в коридоре. Она поставила лампу на прикроватный столик, и длинные тени упали на ее лицо. Было очень холодно, но Эван не стал протестовать, когда она откинула одеяла, сняла повязки и начала смазывать его раны.
– Ты скучал по мне, Эван? – промурлыкала Грейс. – Сколько нам тогда было? Пятнадцать?
– Шестнадцать, – ответил он.
– Хм. Ты спрашивал меня: боюсь ли я будущего? Помнишь?
– Помню.
– Такой… человеческий вопрос.
Одной рукой она массировала его тело, а второй расстегивала свою рубашку.
– Не более, чем другой, который я тоже задавал.
Она с интересом наклонила голову набок. Волосы упали ей на плечо. Лицо Грейс было в тени, а ее рубашка, как занавес, открыла ее тело.
– Какой именно? – шепотом спросила она.
– Если бы ты не была так долго и так невыразимо одинока.
Ее холодные пальцы. Жар его обожженного тела.
– У тебя так часто бьется сердце, – выдохнула она.
Грейс встала. Эван закрыл глаза.
«Ради данного обещания».
Отступив за границу круга света, Грейс спустила трусики и переступила через них. Он не смотрел.
– Не так уж и одинока, – сказала Грейс, ее дыхание ласкало его ухо. – Не самая плохая компенсация за пребывание в этих телах.
«Ради данного обещания».
Кэсси была тем островом, к которому он стремился через море крови.
– Не так уж и одинока, Эван, – повторила Грейс.
Она прикасалась пальцами к его губам, тихо целовала его шею.
У него не было выбора. Данное обещание не оставляло ему иного выхода. Грейс никогда его не отпустит. Она не колеблясь убьет его, если он попытается уйти. И невозможно убежать или спрятаться от нее.
«Нет выбора».
Эван открыл глаза, протянул правую руку и пробежал пальцами по ее волосам. Его левая рука скользнула под подушку. Он видел, как поблескивает в свете лампы повисшее на проволоке у них над головами одинокое солнце. А ведь Грейс могла заметить, что планеты исчезли. Эван ожидал, что она спросит, зачем ему потребовалось их убрать. Однако ему нужны были совсем не планеты.
Ему понадобилась проволока.
Но Грейс ничего не заметила. Ее мысли были заняты другим.
– Прикоснись ко мне, Эван, – прошептала она.
Он с усилием повернулся на правый бок и двинул ей в челюсть левой рукой. Грейс отшатнулась назад, а он слез с кровати и ударил ее плечом в низ живота. Она вцепилась ногтями в его обожженную спину. Комната на секунду погрузилась во мрак, но ему не обязательно было видеть Грейс, чтобы совершить задуманное.
Может, она успела увидеть у него в руке самодельную удавку из сломанной деревяшки и проволоки или ей случайно удалось зажать смертоносную нить в кулаке как раз в тот момент, когда он начал ее затягивать. Эван подсек свою жертву здоровой ногой и отправил на пол, а сам рухнул следом, уперев колено ей в позвоночник.