Бесконечность + 1

Хармон Эми

– Что это за хрень? – прошипел он, не в силах поверить, что существуют новостные каналы, готовые выслеживать кантри-певицу в салонах красоты. Неужели так бывает всегда, стоит Бонни показаться на людях?

– Просто гони не глядя, Клайд! – глухо произнесла она, не поднимая головы от коленей.

Он подчинился, сворачивая на углах так резко, что скрипели тормоза, и выбирая улицы поуже, пока не почувствовал, что его немного укачало. К тому же Клайд понятия не имел, где они сейчас находятся. Бонни уже не прятала лицо, но в ее широко раскрытых глазах застыл испуг. Дрожащими руками она пригладила недавно уложенные волосы.

Похоже, Бонни и сама не понимала, что происходит. Клайд был бы рад пообещать, что не даст ее в обиду. Но вместо этого он молча продолжил кружить по лабиринту улиц, пока не выехал обратно на шоссе.

– Прости меня, Клайд. Я должна была это предвидеть, – внезапно сказала Бонни. – Я-то думала, что все хитро провернула. На всякий случай заперла дверь салона, когда вошла. Там замок просто поворачивался. Никто не видел, как я его защелкнула. Подумала, оставлю большие чаевые за то, что лишила их других клиентов. Но я никак не ожидала, что меня узнают. Поверить не могу! Наверное, из-за толстовки. Надо было переодеться.

– Если бы ты не заперла дверь, вся толпа успела бы вломиться в салон. Повезло, что вторая парикмахерша ждала журналистов у задней двери. Ей пообещали интервью. А что, с тобой всегда так, стоит выйти на улицу?

Бонни помотала головой.

– Нет. Не всегда. Не понимаю, с чего все это. Когда меня где-то ждут, конечно, собирается толпа. Или если место совсем уж людное. Но обычно это поклонники, а не телевизионщики. Репортеры за мной бегают только на важных мероприятиях и больших тусовках.

Бонни выпрямилась, опустила солнцезащитный козырек и посмотрела на свое отражение в зеркале, однако почти сразу отвела взгляд и откинула козырек назад. Ее волосы теперь были острижены под мальчика и имели шоколадный оттенок. Короткие неровные пряди в стиле «пикси» обрамляли большие темные глаза. В Бонни уже трудно было узнать девушку, которую Клайд видел в ролике на «Ютубе»: там она скакала по сцене с копной светлых локонов на голове, размахивая одной рукой и сжимая микрофон в другой.

– Кажется, репортеры не успели ничего сфотографировать. Думаю, мы вовремя смылись. Они, может, и не поняли, что это я в «Блейзере», – с надеждой в голосе произнесла Бонни. Она наконец посмотрела на Клайда – впервые с тех пор, как они оторвались от преследователей.

Он встретился с ней взглядом и увидел, как надежда вновь сменилась страхом. Вдруг Бонни услышала вопрос:

– Так что случилось вчера вечером?

– Ты не хочешь меня где-нибудь высадить, Клайд? Я пойму, – произнесла я, внезапно смирившись с дикостью всей этой ситуации. Я нащупала в бабулиной сумке телефон и увидела, что количество пропущенных звонков и сообщений выросло до пугающих масштабов. – Я позвоню Медведю и скажу, где меня искать. Он меня заберет, а ты сможешь спокойно ехать дальше.

– Кто такой Медведь?

– Официально? Мой телохранитель. Неофициально – мой друг.

– Тогда почему ты вчера не уехала с Медведем?

– Он бы меня не пустил. Ты же помнишь, вчера я поддалась унынию и усталости и хотела умереть. А сегодня… сегодня я чувствую, что меня все достало, я очень зла и хочу убить кого-нибудь другого. – Эта фаза мне нравилась намного больше. – Медведь приедет за мной, стоит только позвонить. Но он не поможет мне сбежать. Станет меня отговаривать, постарается подбодрить,

как всегда, скажет, что мне просто нужно время…

– Время? Для чего? – снова встрял Клайд, а я опять попыталась ускользнуть от ответа.

– Время лечит любые раны, верно? Так ведь говорят? У нас в Грассли жила старуха, ее называли Энни с Аппалачей. Она всегда повторяла: «Раны-то оно лечит, но пластической операции от него не жди».

– Какие раны, Бонни?

– Ты что, хочешь послушать нытье несчастной поп-звезды?

– Ага. Хочу.

– Хорошо, Клайд, покажу тебе свои раны, но только если ты покажешь свои. Начнем с твоего имени. Честно говоря, я уже привыкла к Клайду, но хотелось бы знать имя, чтобы я потом могла прислать тебе цветы и открытку со словами благодарности. Все же ты меня не бросил в этом проклятом салоне с женщиной-скунсом, хотя у тебя, как я поняла, были вторые ключи и ты мог в любой момент уехать.

Я вытащила ключи, что он дал, из бабулиной сумочки и кинула их Клайду. Он поймал их на лету, почти не глядя, и бросил в пепельницу, которая служила универсальным хранилищем фантиков, монеток и даже крышечек от бутылок.

– Финн. Меня зовут Финн.

– Типа Гек Финн?

– Инфинити. Типа «бесконечность».

– Инфинити?! Родная мама назвала тебя Бесконечность Клайд? – Я была в шоке. Ну точно, мать его ненавидит. Это чуть ли не хуже моего собственного имени.

– Нет. Это отец придумал. Мама выбрала имя для брата, ну а папе пришлось искать для меня, и в кои-то веки мать не стала спорить. Но оба все равно звали меня Финном.

– Так почему Инфинити?

– Я родился восьмого августа. Две восьмерки. Мой отец математик. Решил, что восьмерки – это знак. А цифра восемь похожа на знак бесконечности, так что…

– Bay! А я-то думала, это у нас в семье имена дурацкие! Моего старшего брата зовут Кэш в честь Джонни Кэша, среднего – Хэнк в честь Хэнка Уильямса, а сестру звали Минни в честь единственной и неповторимой Минни Перл.

– А Бонни Рэй откуда?

– Меня назвали в честь обеих бабушек. – В моем голосе невольно зазвенела обида, и я помотала головой, словно могла стряхнуть это чувство. – Бонита и Рэйна. В свидетельстве о рождении и в правах у меня написано «Бонита Рэй Шелби». К счастью, Бонитой меня никто никогда не называл.

– Ну ладно, я рассказал про Финна. Теперь твоя очередь, – потребовал он.

– Как скажешь, Гекльберри, – ответила я с нахальной улыбкой, радуясь, что с таким именем его будет легко дразнить. Может, потому он и представлялся Клайдом. – По знаку зодиака я Рыбы, люблю долгие прогулки на пляже, закаты и романтические ужины.

Клайд вздохнул и покачал головой. Моя ирония его не впечатлила.

– Ты сказала, что твою сестру звали Минни. А теперь ее так не зовут?

Улыбка сползла с моего лица. Слишком трудно было бы ее удержать.

– Она была и всегда будет Минни, но в октябре прошлого года она умерла. – Я пожала плечами, как будто время уже исцелило эту рану и не оставило уродливого шрама, вопреки заверениям старой Энни.

– Понятно. – Клайд не стал говорить слова соболезнования. Он просто уставился на дорогу, и только тогда я заметила, что мы уже вернулись на шоссе. По обе стороны стеной проносились деревья, так что в поле зрения оставались лишь мы сами, дорога за спиной и бегущая вперед бесконечная черная лента шоссе.