Бесконечные дни
Шрифт:
— Понятия не имею. — Джастин сделал шаг назад.
— Или откуда у меня на стенке настоящий меч?
Я вздохнула и отвела взгляд от Джастина. Бедняжке так хотелось упихнуть меня обратно в прежний совершенный образ. Лина из Англии. Лина, не умеющая водить машину. Лина, по уши влюбившаяся в парня который показывает ей всякие интересные места, чтобы она почувствовала, что живет полной жизнью. Подойдя к бюро, я вытащила оттуда урну с прахом и открыла ее. В воздух взвилось несколько сверкающих крупинок.
— Смотри, вот урна с прахом. Останки мертвого вампира. Зачем
— Зачем ты все это затеяла? — выкрикнул Джастин.
— Да я же пытаюсь защитить тебя! — закричала в ответ я, раскинув руки в стороны.
Урна полетела вниз и с глухим стуком ударилась об пол, рассыпая вокруг прекрасный прах Рода. Я же задела пальцем висевший на стене меч. Руку словно огнем обожгло. Я вскрикнула и рухнула на колени. Боль — слепящая, благословенная, убийственная, ошеломляющая боль. Пятьсот девяносто лет прошло с той поры, как мне в последний раз было больно.
Я посмотрела на ладонь — она вся словно пульсировала огнем. Задев меч, я порезала палец, самый кончик, да и порез был совсем крошечный — но кровь текла довольно сильно. Ничего опасного, однако наглядное доказательство того, что внутри я стала уже человеком.
Джастин, стоявший напротив, тоже опустился на колени. Мы вместе замерли над прахом Рода. Опустив голову, я все смотрела на крошечный порез, а потом, наконец, сделала то, что мне безумно хотелось — поддела руку ко рту и слизнула кровь. От этого знакомого, прекрасного вкуса меня охватила такая острая радость, что я даже зажмурилась. Запрокинула голову назад и вздохнула от счастья, наслаждаясь восхитительной двойственностью момента. Возможно, даже застонала от удовольствия. Да, острый, чуть металлический привкус ржавчины был мне ненавистен, но как же приятно было, что я так хорошо его помню!
Открыв глаза, я посмотрела на Джастина. Оба мы молчали. Я перевела взгляд на почти иссякшую струйку крови, а потом снова на красивое лицо моего возлюбленного.
— В чем дело? — спросил он.
— Вкус изменился, — прошептала я.
— Изменился?
— Раньше было вкуснее.
Джастин потянулся к моей руке. Я отдернула ее, но при этом резком движении умудрилась забрызгать кровью его запястье — с внутренней стороны. Маленькая полоска поперек кисти. Отчего-то вдруг взор мой расплылся, в голове зазвучал голос Рода:
Ты сама не понимаешь, что натворила!
Ему вторил Вайкен:
Но твое лицо, красавица… Ты не из этих краев…
А потом — мой собственный бесстрастный голос, в котором я узнала себя давно минувших дней:
Помоги мне Господь, Род, потому что если ты мне поможешь, я просто-напросто выйду на солнце и сгорю дотла!
Сколько же воспоминаний может пронестись в мозгу за краткий миг прежде, чем все слова и лица сольются в одной-единой пелене долгих лет мучений?
Той ночью — ночью, когда я взяла Вайкена, меня заворожили его счастье и безмятежность. Точно также как теперь завораживали счастье и безмятежность Джастина. Взор снова сам собой сфокусировался
— Ты был бы совершенен, — проговорила я, проводя пальцем вдоль ржавой полоски. Кровь еще не успела засохнуть. — Я бы следила за тобой, неотступно ходила бы следом, изучила бы самое твое дыхание так точно, что могла бы исчислить секунды между двумя вдохами. Даже теперь я все еще это делаю.
Я взглянула Джастину в глаза. Он неотрывно смотрел на меня, замерев, не двигаясь. Большие сильные руки застыли в моих ладонях.
— Даже теперь я знаю все твои привычки. Знаю манеру скрещивать ноги в щиколотках — это придает тебе ощущение силы. Знаю, как выступает и снова уходит вглубь вена на твоей правой руке. От вдоха до вдоха у тебя проходит две с половиной секунды. Ровно две с половиной. О, в прежние времена я бы непременно убила тебя и забрала с собой.
Я смотрела на пол, не на Джастина, но и так знала, что он начал подниматься.
— Ладно, мне пора, потом поговорим, — пробормотал он и прибавил еще что-то столь же пустое и бессмысленное.
Одно я знала точно: через миг за ним уже захлопнулась дверь.
Джастин ушел вскоре после полудня, но я встала с пола только в половине пятого. Потерла затекшие ягодицы, пошевелила шеей, потянулась. Откинула занавески и вышла на балкон. Солнце уже начинало клониться к закату. В голове вновь зазвучало предостережение Сулиня:
Охота на тебя началась…
Итак, мне предстоит встретиться лицом к лицу с бывшими соратниками и умереть в одиночестве. Что ж, я была к этому готова. Оставался один вопрос — когда. Опершись о перила, я смотрела на учеников, высыпавших на улицу, чтобы насладиться хорошей погодой. Очень хотелось увидеть среди них Тони, окликнуть его, но я знала: он избегает меня и не станет проходить мимо моего балкона. Фактически я видела Тони только на занятиях по анатомии. Да и тогда он разговаривал со мной исключительно о том, что происходило на уроках. А стоило мне лишь попытаться заговорить о чем-то еще, он неизменно вставал и уходил или отпускал какое-нибудь язвительное замечание о том, что я превратилась в стадную овцу и заняла достойное место в Неразлучной Троице. Встряхнув головой, я устремила взор на деревья. Как бы там ни было, а я по нему скучала.
— Уже уходишь? — спросила я… да вот только эти слова были лишь слабым воспоминанием. Вслух я не произнесла ничего.
Замок Хатерсейдж… 1740 год… Правление короля Георга II.
— Ты стала слишком опрометчива! — прошипел Род, шагая рядом со мной от замка к уходящим вдаль пологим холмам.
В ту пору, утратив интерес ко всему, кроме «совершенного» существования, я начала терять контроль над разумом. Сделалась одержимой, думала лишь об одном. Чем невыносимее становилась терзавшая меня боль, тем упорнее я стремилась к совершенству. А что значит — совершенство? Пить лишь человеческую кровь. Никаких животных. Лишь сила в чистом виде.