Бескорыстная любовь
Шрифт:
— Мамочка, у нас сегодня очень-очень большой бал? — спросил он как-то раз.
— Да, милый, — ответила мать, нежно целуя его, — среди приглашенных гостей иностранные король и королева и премьер-министр Великобритании.
— Мне хотелось бы сидеть с тобой за одним столом, — сказал мальчик.
Мать нежно обняла его:
— Настанет день, мой дорогой, и ты будешь сидеть на папином месте, а на моем — твоя жена. Я надеюсь, она будет красивой и будет очень любить тебя!
— Она никогда не будет такой красивой, как ты, мамочка! —
Мать весело рассмеялась:
— Надеюсь, она будет гораздо красивее меня и будет любить тебя так же сильно и нежно, как я!
Она поцеловала его и ушла, а он долго лежал без сна.
«Нет, — подумал он теперь, — маминым надеждам не суждено оправдаться». Женщины хотят выйти за него замуж только потому, что он сидит на месте отца. А они хотят занять место матери, мечтают, чтобы их голову украшала ее диадема.
— Нет, я никогда не женюсь! — поклялся он себе. Маркиз произнес последние слова вслух, словно бросая вызов не только Флер, но и всем остальным женщинам. При этом он прекрасно понимал, что рано или поздно придется жениться. Ведь ему нужен наследник, который станет следующим маркизом и продолжит семейные традиции. Он унаследует все его почетные обязанности и титулы. Когда теперешний вице-король Оксфорда отойдет от дел, он займет его место. Он уже сейчас камергер и личный адъютант принца-регента. Каждая маркиза Маунтигл становилась фрейлиной ее величества. Существовало еще с десяток различных должностей, которые автоматически переходили к нему, потому что он унаследовал титул отца. И конечно же, он тоже хотел, чтобы у него был сын. Но теперь сама мысль о женитьбе заставляла его содрогаться. При взгляде на любую женщину он будет вспоминать, как пыталась одурачить его Флер! И как она все время лгала, лгала, лгала ему!
Лакей, вернувшись с запиской от Чарльза, застал маркиза, шагающего взад-вперед по кабинету.
Чарльз писал, что приедет к нему около восьми вечера, поднялся наверх переодеться, где его ждал камердинер. Это опять же был потомственный слуга, который стал камердинером, как только маркиз закончил Итон. Вначале у него была мысль сделать камердинером денщика, который был вместе с ним в Португалии и во Франции. Но маркиз понял, что это вызовет огромное неудовольствие среди остальных слуг. Как можно чужака назначать на один из самых ответственных постов в доме? Поэтому маркиз вынужден был распрощаться со своим ординарцем и в знак благодарности определил ему пожизненную пенсию. Он также нашел ему место у одного из своих друзей, не обремененного таким огромным количеством слуг.
Теперешний камердинер Стортон отлично справлялся со своей работой, и маркиз всегда считал его преданным слугой. И вот теперь он спрашивал себя, а можно ли доверять Стортону? Возможно, он амурничает с камеристкой какой-нибудь великосветской дамы и судачит с ней о своем хозяине. Одна мысль об этом привела его в такое бешенство, что он разделся и принял ванну в ледяном молчании.
«О Боже мой! — сказал он себе. — Когда наступит конец моим мучениям? Смогу ли я когда-нибудь снова стать самим собой?»
Вспомнив, что Стортон еще ничего не знает о его предстоящем отъезде, он сказал, стараясь придать своему голосу как можно более безразличия:
— Ах да! Я забыл тебе сказать, Стортон. Я собираюсь на пару дней в деревню с лордом Чарльзом. Он собирается показать мне лошадей, которых намерен приобрести, но при этом нам бы хотелось сохранить инкогнито.
Стортон взглянул на него удивленно:
— Но почему, милорд?
— Лошадей продает какой-то простой человек, низкого происхождения, но достаточно сообразительный, когда речь заходит о деньгах и о том, чтобы повыгоднее продать. Стортон ухмыльнулся:
— Да, они все такие, милорд!
— Знаю, — согласился маркиз, — поэтому подбери мне что-нибудь из одежды, но ничего слишком заметного, ты понял?
— Да, милорд. И когда ваша светлость уезжает?
— Около семи утра завтра. Зайди ко мне часом раньше. Лорд Чарльз заедет за мной, и, разумеется, ты со мной не поедешь.
— Очень жаль, милорд.
— Думаю, у тебя есть чем заняться в мое отсутствие, — заметил маркиз.
По самодовольной улыбке Стортона он понял, что у камердинера наверняка есть какая-нибудь подружка. Ему хотелось спросить, не камеристка ли она и у кого служит, но потом он передумал, справедливо решив, что такие вопросы вызовут излишние подозрения.
— Сложи вещи сегодня вечером, — сказал он, кончая одеваться, — но, конечно, не в мой кожаный чемодан. Я не возьму ничего из вещей со своим гербом.
— Я прослежу за этим, милорд. Вам, наверное, понадобятся вещи для верховой езды?
— Да, конечно! И поскольку, я думаю, нам придется ездить в любую погоду, то положи мой дорожный плащ, тот, который похуже.
— Я уже говорил вашей светлости, что плащ изрядно пообтрепался, — сказал Стортон.
— Что ж, тем лучше для дороги, да не забудь мне напомнить, чтобы я заказал себе новый, когда вернусь.
— Обязательно, милорд.
Маркиз спустился вниз. Чарльз должен ждать его, но он Уже решил, что поговорить придется в другом месте. Ведь слуги могут подслушать весь разговор, стоя за закрытой Дверью кабинета.
«Я чувствую себя словно на вражеской земле, — подумал он. — Никогда раньше я не подозревал никого вокруг себя, не видел в каждой женщине обманщицу, а в каждом мужчине с более знатным титулом — своего личного врага».
Войдя в кабинет, он застал там Чарльза. А тот, глядя на входящего маркиза, впервые увидел на лице друга циничную усмешку.