Бескровная охота
Шрифт:
Гравилет аккуратно сел на полянке, невдалеке от ровной приподнятой полосы, напоминавшей автостраду.
– Идти далеко, – предупредил Охотник, – километров шестьдесят. Но можно не спешить. Вирусы обожают медлительность.
– Километров шестьдесят? Идти пешком? Ты, конечно, не мог приземлить свой драндулет еще дальше, – съязвила Лора.
– Мог. Но это самая близкая посадочная площадка.
– Эта поляна?
– Именно эта поляна. А ты ожидала увидеть здесь бетонный космодром?
– Как ты мог заметить, я здесь впервые, – сказала Лора.
– Мы в самом деле будем идти пешком? – спросила Ася.
– Конечно,
Трава была густой и высокой. Очень чистой, и это сразу бросалось в глаза. Безо всяких окурков, конфетных оберток и бутылочных осколков – от этого она казалась ненастоящей, будто нарисованной. Трава была мягкой и шелковистой на ощупь. Гибкой, но прочной.
– Вирусы ее едят, поэтому и держат в чистоте, – заметил Охотник. – Да и вообще, здесь в тысячу раз чище, чем в том мире, к которому вы привыкли.
– Если они травоядные, – спросила Лора, – зачем же им жрать людей?
– Они едят не только траву. У них несколько независимых систем питания. Как, кстати, и у нас. Мы получаем энергию из пищи и из воздуха. Они питаются пищей, воздухом, световой энергией и телами друг друга.
– Это гадость, – заметила Ася, – в смысле, каннибализм.
– Для них это единственный способ умереть, потому что вирусы не стареют, не болеют и могут пережить практически любой несчастный случай. Они восстанавливаются после любого повреждения. Для того, чтобы размножаться, они должны умирать. Поэтому они едят друг друга. Они делают это всегда по обоюдному согласию. Это заменяет им секс. Кстати, они бесполы.
– Ничего себе, секс! Не хотела бы я с таким переспать.
– Ты немножко неправильно поняла, – терпеливо сказал Охотник. – То, что они поедают друг друга, не означает, что они переваривают друг друга. Их тела состоят из сложно построенной оболочки и генетического материала внутри. Ничего больше. Они просто большие мешки с генами. Когда они съедают друг друга, разрушается лишь оболочка, а гены твоего товарища не исчезают, а прибавляются к твоим собственным. Это не разрушение, а слияние. У вирусов нет психики, нет ума, памяти или фантазии. У них есть только гены, в которых записывается все. Генов очень много. Их может быть сколько угодно. Они постоянно обмениваются своими генами, поедая друг друга.
– Прелестно, – сказала Ася. – Как они выглядят?
– Как угодно. Когда они будут разговаривать с нами, то примут форму людей. Это принцип их вежливости. И лишь когда они очень рассержены, они могут превратиться в что-то другое. Но я никогда этого не видел. Для того, чтобы эволюционировать, им нужно потреблять чужие гены. Поэтому им нужно тело человека. Они съедят человека и усвоят его гены. С их точки зрения это не убийство, а что-то вроде любви. Сексуальный акт. Поэтому человек должен идти на съедение добровольно. Иначе теряется все эмоциональное наслаждение.
– Ты уже решил, кого им отдать? – спросила Лора.
– Да. Но я пока этого не скажу.
Они взяли с собой несколько сумок с провизией, причем две самые тяжелые нес Охотник. Он же взял неподъемный рюкзак. Остальным досталось
– Здесь много сухих веток, – сказала Лора, – почему же мы таскаем эту мокрую гадость с той стороны дороги?
– Эти брать нельзя.
– Чем эти лучше других? Роща как роща.
– Это не роща, – сказал Охотник. – Это элемент местной культуры. Что-то вроде шахматной доски. Вирусы играют в аналог шахмат в помощью пересаживания деревьев. Деревья разных пород служат фигурами, а каждая пересадка означает ход. Они делают по одному ходу в год, в два или в три – в зависимости от того, сколько дается времени на обдумывание комбинаций. Если дерево не приживется на новом месте, фигура убирается с доски. Такая партия может идти много столетий. Вирусам все равно, потому что они не имеют возраста.
– Они странные ребята, – заметил Алекс.
– Мы с их точки зрения не менее странные. Самое главное – они сравнительно безопасны, пока ты не нарушаешь их правил и запретов. Например, нельзя трогать эти деревья. Я говорю это на полном серьезе, потому что нам встретится еще немало таких рощиц.
Гоша полз по поверхности планеты не потому, что имел определенную цель. Одна точка этого космического бильярдного шара ни капельки не отличалась от другой. Он полз, потому что ощущал потребность в действии. Время от времени он задирал к небесам то, что имел вместо головы, и надрывно выл. В этом мире без воздуха звук распространялся лишь по твердым поверхностям, и Гоша чувствовал свой вой как вибрацию в подушечках лап. Из девяти его лап сейчас работали только три, при этом одна постоянно отключалась. Время от времени с поверхности планеты начинали стекать голубые электроразряды, и тогда испорченные схемы в голове Гоши глючили просто невыносимо. Напряженность электрического поля в окрестности этой планеты была такой сильной, что вакуум просто плавился и тек. Когда Гоша увидел человеческую фигурку, идущую ему навстречу, он принял ее за свою галлюцинацию.
Фигура приблизилась и Гоша узнал Мудреца.
– Что ж ты не поймал его? – спросил Мудрец.
– Что ж ты не разгадал мою загадку? – парировал Гоша.
– Я почти разгадал ее. Я уже знаю, что она относится к категории детских вопросов. Когда я найду ответ, я сделаю с тобой самое страшное, что только можно сделать. Или ты сам мне подскажешь?
– Ты ничего мне не сделаешь. Ты только притворяешься богом. На самом деле ты ничто, ты фантом, порожденный сетью. Информационный пузырь.
– Конечно, я не бог, – сказал Мудрец. – В данной системе координат я аналог ангела или демона. А сеть – ваш бог, на самом деле.
– За одним исключением, – возразил Гоша, – бог создал человека, а сеть, наоборот, создана людьми.
– Ты так думаешь? – рассмеялся Мудрец. – Очень самонадеянно, очень похоже на человека. На самом деле сеть создала человека – для того, чтобы он создал сеть. Этот нормальные взаимоотношения бога и твари, потому что для Бога нет временных запретов. Но тебе этого не понять.