Бесовская таратайка
Шрифт:
– Это наш сыщик, Павел Губин, – представил его мне следователь.
– Кожемяка, – назвался я, и мы обменялись рукопожатием.
– Нашел свидетелей? – без особой надежды спросил Лазарев у Губина, принимая от него стопку исписанных листов, которые тот достал из папки.
– Какое там, – махнул рукой Губин: – Самое большое, это видели какого-то мужика, который с криком пробежал через двор с непонятным предметом в руках. Все. В окно никто не смотрел, с остановки никто не шел.
– Плохо, – констатировал фотограф.
– Вот и у меня тоже самое, – вздохнул Лазарев.
– Что за день сегодня, – пожаловался Губин: – Четвертый “глухарь” подряд.
Следователь скорчил ему “зверское”
– Андрей Витальевич, меня Тюхин в отделение вызывает, – сказал между тем Губин.
– Что там у него опять, – недовольно спросил Лазарев.
– У него там какие-то вопросы по сегодняшней краже на Вологодской.
– Машину не дам, – отрезал Лазарев: – Пешком прогуляешься.
– Можно и пешком, – не стал возражать Губин.
– Только не задерживайся, – сказал Лазарев строго: – Надо будет потом еще раз по квартирам пройтись. Может найдем хоть одного нормального свидетеля..
– Да я быстро, – пообещал Губин.
– Можно и я с вами? – обратился я к нему.
– Идемте, – согласился сыщик.
– Уже уходите? – удивился Лазарев.
– Да, – ответил я: – Все, что мне нужно было, я узнал. Спасибо за помощь.
– Пожалуйста, – с нескрываемым облегчением сказал Лазарев. Похоже, что он был из той категории людей, которые инстинктивно боятся любого начальства, и мое присутствие его явно тяготило.
Я попрощался со всеми и зашагал вслед за Губиным в сторону 2-го отделения милиции.
20 часов 15 минут.
Губин оказался разговорчивым парнем. За то время, пока мы с ним шли обратно через темный двор к улице Димитрова, он успел рассказать мне свою короткую биографию. Как решил после армии решил пойти по стопам отца работать в милицию. Как сначала хотел податься в участковые, но в отделении не было свободных должностей, и ему предложили на выбор: или в ОБХСС, или в уголовный розыск. Губин выбрал второе.
– Меньше бумажной работы, – пояснил он.
Я почти его не слушал и думал о своем. В другое время я бы с удовольствием подключился к расследованию этого странного преступления, но увы – оно явно не имело ни какого отношения к “всплескам”. Поэтому я мысленно вернулся к топорику Павла Лемеха и пистолету Кати Гордеевой.
Если исчезновения Лемеха и Гордеевой это звенья одной цепочки, – размышлял я: – то просматривается последовательность: сначала телефонный звонок, потом будущая жертва берет с собой что-нибудь для защиты и уходит из дома. Если они чувствовали опасность, зачем они вообще уходили? Для встречи со звонившим? Так нет – Лемех ходил к своей девушке. Правда по ее словам он весь вечер был какой-то напряженный… Стоп! А может встреча была назначена позднее? Не исключено. Ведь принял же он Каплю за того, кто звонил ему по телефону… Значит ждал встречи, причем, не в определенном месте, а что-то типа “мы тебя сами найдем”. Что же ему сказали по телефону такого, что он, вооружившись топором, все же пошел? Шантаж? Ну Кате еще можно было наврать что-нибудь про отца, но у Лемеха только мать и в момент звонка она была дома. И девушка его была в полном порядке, в чем он в тот же вечер и убедился. Пригрозили, что расправятся в будущем? Так Катя точно позвонила бы в милицию. Ее наверняка инструктировали на этот счет, и не раз… А она взяла пистолет и, не сказав никому ни слова, вышла на улицу. И Лемех вышел, хотя до смерти был напуган. Он же, судя по словам Капли, всерьез собирался его зарубить. Так почему же, вместо того, чтобы позвонить в милицию или просто переждать опасность, он все же покинул в тот вечер свою квартиру?…
А главное – кому понадобилось устраивать всю эту чертовщину? Зачем им дочь первого секретаря партии города и сын погибшего
Между тем, ни на секунду не умолкавший Губин, стал пространно рассуждать о разных типах характера и о том, что иногда такие свидетели попадаются, что хоть стой, хоть падай.
– … Вот сегодня, например, звоню в одну квартиру. Окна ее как раз выходят напротив остановки. Открывает мне старушка – божий одуванчик. Из тех, кто от нечего делать целыми днями в окно пялится. Ну, думаю, сейчас она мне все по полочкам разложит. Здравствуйте, говорю, гражданка, я из милиции. А не видали ли вы какого-нибудь убийства на остановке пару часов назад? А бабуля мне в ответ:” Ты вначале, голубь, перекрестись, а потом и говорить будем.” А сама стоит в проходе и в квартиру не пускает. Я говорю: “ Гражданка, религия – опиум для народа, и я к ней абсолютно равнодушный. Тут недавно неподалеку голову одному человеку отрезали, так вы не видали кто?” А бабулька знай твердит: “ Перекрестись сперва, а после вопросы задавай.” Ну я и перекрестился, что делать. А она как завопит: “ Дьявол! “ и дверь перед носом захлопнула. Я постучал было, мол, гражданка, бросьте свои фокусы, да куда там. “ Изыйди!” – кричит через дверь: “ бесовское отродье! Меня тебе не заморочить! Я тебе не школьница и не алкаш какой-нибудь! Я закон божий блюду! Именем Бога и двенадцатью апостолами, заклинаю – изыйди!!!.. – ну и прочая галиматья. Плюнул я в сердцах и дальше по квартирам пошел жильцов опрашивать. А соседи бабульки мне и сказали, что “двинулась” старуха на почве религии…
Что- то в его рассказе меня заинтересовало, но я, занятый своими мыслями, не сразу понял что.
А – вот. Дело было в странном сравнении, которое по словам Губина употребила бабуля. “…Я тебе не алкаш какой-нибудь и не школьница…”- сказала она. Алкаш! Задержанный на улице Димитрова на первый взгляд был вылитый алкаш. Вполне вероятно, что и Витек, с чьей, головой он носился по улице тоже подходил под это определение. Неужели Губин проворонил свидетеля? Стоп! Если был алкаш, то должна быть и школьница… Точно! Меня прямо в пот бросило. Ориентировка по Леоновой!
“…Вторым отделением милиции г. Карпова разыскивается безвести пропавшая Леонова Тамара Олеговна, 1950 года рождения, учащаяся 5-го класса СШ № 23, домашний адрес: улица Тельмана д.6, кв.12., которая 15.09.1962 года ушла с последнего урока вместе со своей подругой Эстриной Оксаной (проживает: ул. Тельмана 35–22). По словам Эстриной, она вместе с Леоновой дошла до ее (Эстриной) дома, после чего расстались. По настоящее время местонахождение Леоновой Т.О. не установлено…”
Тельмана 35 – это же совсем рядом!
Я резко остановился, будто наткнувшись на препятствие.
– Ты адрес помнишь? – спросил я у Губина.
– Какой адрес? – не понял он, удивленно оборачиваясь.
– Адрес, по которому проживает эта ненормальная бабуля.
– З-зачем? – растерялся Губин.
– Так надо, – сказал я, показывая удостоверение. Увидев его, Губин побледнел и на глазах покрылся испариной.
– Она ведь правда сумасшедшая, – стал он оправдываться: – Что мне было делать?
– Успокойся, – сказал я: – И говори адрес.
Губин наморщил лоб.
– Тельмана 31, - наконец сказал он: – Квартира… Квартиру не помню. Второй подъезд, первый этаж, квартира… налево.
– Это точно? – спросил я строго.
Губин аж глаза закрыл от усердия.
– Второй подъезд, первый этаж, квартира налево, – как заклинание повторил он.
– Ну смотри, – погрозил я ему пальцем: – Если обманул – пеняй на себя.
Губин всем своим видом постарался выразить предельную искренность.