Бесплодная земля
Шрифт:
Чулки валяются, тапки и трусы.
И я, Тиресий, с дряблыми грудями,
Тут не пророчу, тут один финал
Я сам гостей подобных принимал.
Вот он пред ней - прыщавый клерк, плебей,
Его бравада, мне по крайней мере,
Напоминает шелковый цилиндр
На брэдфордском миллионере.
Труба зовет его, окончен ужин,
Она устала и утомлена,
Он к ласкам переходит, весь напружен,
Как будто бы не против и она.
Он
Но там все безразлично, словно вата,
Его ж возня не требует ответа
И не беда, что плоть холодновата.
(И я, Тиресий, чувствовать имел
Все, что творится на таком диване;
Тиресий, что под Фивами сидел
И с тенями Аида брел и тумане.)
Венчает все холодный поцелуй
И он по темной лестнице уходит...
Уже едва ли думая о нем,
Она глядится в зеркало немного,
И мысль к ней приходит об одном:
"Все кончилось. И ладно. Слава Богу".
Когда девица во грехе падет
И в комнату свою одна вернется
Рукою по прическе проведет
И модною пластинкою займется.
"Подкралась музыка по водам",
По Стрэнду и по Куин-Виктория-стрит,
О город, город, слышу я порою
Из бара, что на Лоуэл-Темз-стрит,
Ласкающие всхлипы мандолины,
Где рыбаки, покуда нет путины,
Просиживают дни; а рядом
Ионический Собор
Св. Магнуса своим величьем поражает взор.
Пот реки
Нефть и деготь
Прилив
Баржи влачит
Красный парус
Тряпкой висит
Штиль - некому трогать.
Бревна дрейфуют
В зыби стоячей
К Гринвичу
Минуя Собачий
Вайалала лайа
Валлала лайалала
Лестер с Елизаветой
На веслах вдвоем
В форме раковины
Корма золотая
Шелк и порфира
Рябь набегая
Златит водоем
Звон колокольный
Белые башни
Воды уносят
В потоке своем
Вайалала лайа
Валлала лайалала
"Трамваи, пылища, грязь.
Хайбери родина. Ричмонд могила мне.
В Ричмонде я отдалась
Прямо в байдарке на дне".
"В Мургейте я. Да сама виновата.
Кончил он и начал реветь.
Он больше не будет. А я-то...
Чего уж тут! О чем сожалеть?"
"Маргейтский пляж.
Не было забот
И ничего.
И обрезков ногтей-то за это не дашь.
А мамаша уже и не ждет
Ничего".
ла ла
И я тогда пустился в Карфаген
Жжет жжет жжет жжет
Господи уповаю на Тебя
Господи
жжет
IV. СМЕРТЬ ОТ ВОДЫ
Две недели как мертв Флеб-финикиец.
Забыл он крик чаек, песнь ветерка,
Барыши и убытки.
Теченье у дна
Глодало его молча. Пока
Не вошел он, минуя старость
И юность, в водоворот.
Почти,
Ты, стоящий у штурвала, иудей или эллин,
Почти Флеба, был он красив и строен, как ты
почти.
V. ЧТО СКАЗАЛ ГРОМ
После факельной пляски на потных лицах
После глухого молчанья в садах
После пыток в пустыне
Воплей и плача
Темницы, дворца и раскатов
Весеннего грома далеко над горами
Тот кто был жив ныне мертв
Мы что были живы теперь умираем
И терпенье кончается
Здесь нет воды лишь камни
Камни и нет воды и в песках дорога
Дорога ведущая в горы
В горы камней в коих нет воды
А была бы вода мы бы встали припали бы к ней?
Но ни встать ни помыслить средь этих камней
Солью пот и ступни в песке
Средь этих камней чуть воды бы
Мертвых гор пересохшая черная пасть
Здесь ни встать ни сесть ни упасть
Даже безмолвия нет в этих горах
Гром без дождя
И одиночества нет в этих горах
Исподлобья красные злобные лица
Смотрят глумливо из жалких лачуг
Была бы вода
А не камни
Пусть камни
Но и вода
И вода
Родничок
Лужица
Хоть бы голос воды
Не цикады
Не посвист иссохшей травы
Журчанье воды по камням
В коих дрозд-отшельник средь сосен
выводит
Кап-кап кап-кап кап-кап-кап
Но нет здесь воды
Кто он третий идущий всегда с тобой?
Посчитаю так нас двое ты да я
Но взгляну вперед по заснеженной дороге
Там он третий движется рядом с тобой
В темном плаще с капюшоном
И не знаю мужчина ли женщина
– Кто ж он бок о бок с тобой?
Что там за звуки с небес
Тихий плач материнский
Что там за орды несутся
По иссохшей безводной равнине
Коей нет ни конца и ни краю
Что за город там над горами
Рассыпается в лиловом небе
Падают башни
Иерусалим Афины Александрия
Вена Лондон
Фантом
И женщина свой распустила узел
И волосы как струны зазвенели
Нетопыри сложив крыла на пузе
Повисли вниз головой на капители
Лилового свеченья полоса