Бесплодные земли (др. перевод)
Шрифт:
– Ну хорошо! – Эдди сорвался на крик. – Черт возьми, хорошо!
Он грубо вырвал ружейный ремень из руки Роланда и резким движением застегнул его у себя на поясе. Наверное, он сейчас должен испытывать облегчение… разве ночью вчера, глядя на этот самый револьвер, лежащий так близко к Роланду, он не думал о том, что может произойти, если Роланд действительно съедет с катушек? Они оба с Сюзанной об этом думали. Но облегчения он не испытывал. Только страх, и вину, и еще – печаль, странную боль, слишком сильную даже для слез.
Без своих револьверов Роланд выглядел так непривычно.
Так чуждо.
– О'кей?
– Ах, да! Я совсем забыл. – Роланд достал из сумки свой нож и протянул его Эдди рукоятью вперед.
– Но это уже полный бред! – закричал Эдди.
– Жизнь – это тоже бред.
– Ага, напиши эту мудрую мысль на почтовой открытке и отошли ее в долбанный «Ридерс Дайджест». – Эдди засунул нож Роланда себе за пояс и вызывающе поглядел на стрелка. – Теперь-то мы можем идти?
– Еще одна вещь… – начал Роланд.
– Боже милостивый!
Роланд чуть улыбнулся:
– Это я пошутил.
У Эдди аж челюсть отвисла. Сюзанна снова расхохоталась. Ее смех, точно звон колокольчиков, рассыпался в утренней тишине.
Почти все утро они выбирались из «зоны массового опустошения», произведенного исполинским медведем в целях самозащиты, но идти по Лучу было чуть-чуть полегче, и когда путешественники снова выбрались в лес, миновав обширный участок поваленных деревьев и разросшегося подлеска, они развили вполне приличную скорость. Ручеек, берущий начало из-под каменной стены на поляне Врат, сопровождал их веселым бульканием по правую руку. По пути он вобрал в себя несколько ручейков поменьше, и теперь его плеск стал настойчивей. Были здесь и зверюшки – путники слышали, как они шуршат в зарослях. А дважды они увидели издалека оленей, пасущихся небольшими группками. Один из них, самец с благородными раскидистыми рогами на гордо вскинутой голове, весил, наверное, добрых три сотни фунтов. Вскоре местность опять начала подниматься, и ручей свернул в сторону от тропы. А ближе к вечеру Эдди кое-что увидел.
– Может быть, остановимся? Передохнем минуточку?
– А в чем дело? – спросила Сюзанна.
– Да, – сказал Роланд. – Если хочешь, давай остановимся.
Внезапно Эдди снова почувствовал близость Генри, его присутствие, словно тяжелый груз лег на плечи. Нет, вы посмотрите на этого пидора. Он что, чего-то там углядел в этой чурке? Опять собирается что-нибудь вырезать? Да? Ну разве не КРАСОТУЛЯ?
– То есть, это необязательно. Я хочу сказать, ничего такого. Я просто…
– … кое-что увидел, – закончил за него Роланд. – Уж не знаю, чего ты там углядел, но прекращай свой словесный понос, бери, что увидел, и двинем дальше.
– Да нет, ничего. Правда… – Эдди почувствовал, что краснеет, и попытался отвести вожделеющий взгляд от ясеня, что привлек его внимание.
– Нет, чего. Там что-то такое, что тебе нужно, и это вовсе не «ничего». Если тебе это нужно, Эдди, значит, и нам оно тоже нужно. А что нам не нужно, я сейчас тебе скажу. Нам не нужен мужик, который не может избавиться от бесполезного груза своих давних воспоминаний.
Теплая кровь, прилившая к лицу, обернулась жаром. Еще мгновение Эдди стоял,
– Эдди? – осторожно спросила Сюзанна. – Что там такое, мой сладкий?
Ее голос придал ему мужества, которого так ему не хватало. Стряхнув с себя оцепенение, он шагнул к тонкому деревцу, на ходу вынимая из-за пояса нож Роланда.
– Может быть, ничего, – буркнул он и заставил себя добавить: – А, может быть, кое-что. Если я его не запорю, выйдет действительно что-то.
– Ясень – дерево благородное и наделенное силой, – заметил Роланд, но Эдди едва ли его услышал. Насмешливый, глумящийся голос Генри затих; вместе с ним не стало и стыда. Эдди думал теперь только о ветке, что притянула к себе его взгляд: утолщенная и чуть выпирающая у ствола. Утолщение это имело несколько необычную форму… как раз такую, какая ему и нужна.
Ему виделась форма ключа, таящаяся внутри – ключа, который явился ему на мгновение в огне, прежде чем горящая кость изменилась снова и обернулась розой. Три перевернутых «V», центральная – глубже и шире, чем две по краям. И s-образная загогулина на конце. Ключ к разгадке.
Дуновение сна снова прошелестело в сознании: «Дад-а-чум, дуд-а-чик, не волнуйся, у тебя есть ключ».
«Может быть, – подумалось ему. – Но на этот раз я постараюсь, чтобы все получилось как надо. На все сто процентов, без дураков».
Очень осторожно он срезал ветку и подрезал узкий конец. Осталась толстая ясеневая болванка длиной в девять дюймов. В руке тяжесть ее ощущалась как будто живой… живой и готовой раскрыть свою тайну… человеку, достаточно ловкому и искусному, чтобы выманить этот секрет.
Вот только такой ли он человек? И имеет ли это значение?
Эдди Дин был уверен, что на оба вопроса ответ будет – да.
Здоровая – левая – рука стрелка легла ему на плечо.
– По-моему, ты знаешь один секрет.
– Может быть.
– Не поделишься с нами?
Эдди покачал головой.
– Сейчас лучше не нужно. Потом.
Роланд задумался и кивнул.
– Хорошо. Я задам тебе только один вопрос, и мы больше не будем к этому возвращаться. У тебя нет, случайно, каких-то мыслей насчет того, как можно справиться… с этой моей проблемой?
Про себя Эдди подумал: «Так вот явно он ни разу еще не выказывал это отчаяние, что терзает его, пожирая заживо», – но вслух сказал только:
– Не знаю. Сейчас я еще не уверен. Но я очень на это надеюсь, дружище. Правда.
Роланд кивнул и отпустил руку Эдди.
– Спасибо. У нас есть еще добрая пара часов до заката… надо ими воспользоваться, как считаешь?
– Я – «за».
Они двинулись дальше. Роланд вез на коляске Сюзанну, а Эдди шагал впереди, держа в руках деревяшку с ключом, сокрытым внутри. Казалось, дерево дышит теплом, исполненным силы и тайны.
В тот же вечер, сразу после ужина, Эдди снял с пояса нож стрелка и занялся резкой. Нож этот, на удивление острый, казалось, вообще никогда не затупится. В свете костра Эдди трудился медленно и осторожно, переворачивая в руках кусок древесины и с удовольствием наблюдая, как из под уверенных его «штрихов» выползают ровные завитки стружки.