Бесплодные земли
Шрифт:
— А если путь где-нибудь поврежден? — Эдди поймал себя на том, что до сих пор, обращаясь к Блейну, каждый раз повышает голос, как будто он разговаривает по телефону с отвратительной связью. — Что тогда будет?
— ПРИ СКОРОСТИ ВОСЕМЬСОТ МИЛЬ В ЧАС? — Блейн, кажется, от души забавлялся. — ЕЩЕ УВИДИМСЯ, АЛЛИГАТОР, ПОКА, КРОКОДИЛ, НЕ ЗАБЫВАЙ, ПИШИ.
— Да ну тебя! — отмахнулся Эдди. — Только не говори мне, что такая крутая машина, как ты, не имеет возможности определить состояние своих же путей.
— ВОЗМОЖНОСТЬ, КОНЕЧНО, БЫЛА, — согласился Блейн. — НО — УВЫ И АХ! — Я ПЕРЕЖЕГ ЭТИ СХЕМЫ, КАК ТОЛЬКО МЫ ТРОНУЛИСЬ В ПУТЬ.
— Но зачем? — Эдди буквально опешил.
— ПРОСТО ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ,
Эдди, Сюзанна и Джейк обменялись ошеломленными взглядами. Роланд, однако, как будто нисколечко не удивился — он продолжал мирно сидеть в своем кресле, сложив руки на коленях и глядя вниз с безмятежным видом на проплывающие в тридцати футах под ними покосившиеся лачуги и полуразрушенные дома.
— СЕЙЧАС, КОГДА БУДЕМ ВЫЕЗЖАТЬ ИЗ ГОРОДА, ПОСМОТРИТЕ ВОКРУГ ПОВНИМАТЕЛЬНЕЕ, — сказал Блейн. — И ЗАПОМНИТЕ ТО, ЧТО УВИДИТЕ. ХОРОШЕНЬКО ЗАПОМНИТЕ.
Невидимый салон для баронов нес их к проему в стене. Поезд плавно вошел в тоннель, а когда выехал с той стороны, Сюзанна и Эдди вскрикнули в один голос. Джейк, бросив лишь мимолетный взгляд вниз, тут же зажмурился и спрятал лицо в ладонях. Ыш залился безумным лаем.
Роланд смотрел, широко распахнув глаза. Губы стрелка сжались в тонкую линию, больше похожую на бескровный шрам. Как ослепительным белым светом, разум его и душа преисполнились пониманием.
За Великой Стеною Лада начинались уже настоящие мертвые земли.
Ближе к проему в стене эстакада, несущая монорельс, резко пошла под уклон и опустилась на высоту не более тридцати футов над землей. Вот почему то, что случилось потом, потрясло четверых пассажиров, повергнув их в шок… потому что когда поезд вынырнул из тоннеля с той стороны, оказалось, что он скользит на умопомрачительной высоте — восемьсот футов, по меньшей мере, когда не вся тысяча.
Роланд оглянулся на стену, которая теперь удалялась от них. Если до этого, с той стороны, когда Блейн приближался к ней, она казалась им очень высокой, то сейчас, когда перспектива сменилась, стена представлялась ничтожной оградкой — расщепленный каменный ноготок, прилепившийся к краю безбрежной стерильной пустыни. Каменные утесы, мокрые от дождя, громоздясь друг на друга, срывались в бездонные пропасти. Прямо под стеной в скалах виднелись большие круглые дыры, похожие на пустые глазницы. Из этих дыр вместе с хлопьями пурпурного тумана изливалась черная вода и текла мерзкими вязкими струями вниз, перекатываясь через гранитные уступы и собираясь в вонючих отстойниках, которые выглядели такими же древними, как и сами скалы. Сюда, наверное, сливаются все городские отходы, — подумал стрелок. Через край — в яму.
Только это была не яма; это была равнина. Казалось, все земли за городом изначально лежали на плоской платформе гигантского подъемника, и в какой-то момент незапамятного туманного прошлого этот подъемник вдруг опустился, унося с собой здоровенный кусок мира. Одинокий путь Блейна, проходящей поверху узенькой эстакады, словно бы зависал в пустоте между просевшей землей и пасмурным небом, затянутом облаками, раздутыми от дождя.
— А что нас держит? — спросила Сюзанна.
— ЛУЧ, РАЗУМЕЕТСЯ, — отозвался Блейн. — КАК ВЫ ЗНАЕТЕ, ЛУЧ УПРАВЛЯЕТ ВСЕМ И ВСЕ СЛУЖИТ ЛУЧУ. ПОСМОТРИТЕ ВНИЗ — Я СЕЙЧАС ВЫВЕДУ НА ЭКРАНЫ НИЖНЕГО СЕКТОРА ЧЕТЫРЕХКРАТНОЕ УВЕЛИЧЕНИЕ.
Даже Роланда замутило, когда земля под ними неожиданно взмыла вверх, приблизившись к эстакаде. Возникшая в результате картина превосходила в своем уродстве все предыдущие опыты и познания его в области безобразного… а эти познания, как сие ни печально, были весьма обширны. В результате какого-то жуткого катаклизма — из-за которого, надо думать, и перевернулась эта часть мира, вывернувшись
Они пролетели над вытянувшимся с севера на юг углублением в форме изломанной линии, похожим на русло высохшей реки… только по самому дну его протекал узенький ручеек алого цвета — точно пульсирующая артерия. От главного русла отходили другие притоки-трещины, и Сюзанна, которая читала Толкиена, еще подумала про себя: вот что увидели Фродо и Сэм, когда добрались до сердца Мордора. Это Расселины Смерти.
Прямо под ними взвился к небу яростный фонтан, выплевывая раскаленные обломки скал и сгустки пылающей лавы. На мгновение им показалось, что пламя поглотит их и спалит. Джейк испуганно вскрикнул и поднял ноги в кресло, прижимая Ыша к груди.
— НЕ БОЙСЯ, МАЛЕНЬКИЙ СКИТАЛЕЦ, — ободрил его Блейн протяжным голосом Джона Уэйна. — ТЫ ВСЕ ЭТО ВИДИШЬ ПРИ СИЛЬНОМ УВЕЛИЧЕНИИ.
Пламя угасло. Обломки скал, некоторые размером с дом, беззвучным градом посыпались вниз.
Сюзанна вдруг поняла, что ее затягивает этот мрачный ужас, разворачивающийся под ними, что ее поглощает неодолимое очарование смерти… что она не в силах противиться этим чарам… что темная часть ее личности, та сторона ее кхефа, которую воплощала собой Детта Уокер, уже не просто наблюдает, а впитывает все увиденное, понимает и узнает. В определенном смысле, именно это место, наверное, и искала всегда Детта Уокер: физический аналог ее воспаленного и больного разума и язвительного одинокого сердца. Голые холмы к северу и востоку от Западного моря; дикие дебри лесов вокруг Врат Медведя; мертвые равнины к северо-западу от Сенда — все бледнело перед этим безбрежным и жутким простором предельного опустошения. Они добрались до Отстойника и вышли на мертвые земли. Со всех сторон их окружала отравленная чернота этой вселенской пустоши.
Но земли эти, хотя и отравленные, были не то чтобы совсем мертвы. Время от времени путешественники различали внизу смутные очертания каких-то существ — бесформенных странных созданий, не похожих ни на человека, ни на одно из известных животных, — скачущих и резвящихся посреди обожженных, обуглившихся просторов. Белесые, непоседливые существа, они в основном кучковались поблизости от гигантских труб, торчащих из остекленевшей земли, или на изломах горячих расщелин, прорезавших унылый пейзаж. Даже при четырехкратном увеличении путешественники не сумели как следует их рассмотреть. Никто, однако, не стал сокрушаться по этому поводу.