Беспокойный
Шрифт:
Подольский перестал барабанить и обеими руками взлохматил прическу.
– Ну и бред, – сказал он.
– Тогда позвони в милицию, – предложил Казаков. – А в «Скорую» они уже сами позвонят.
– Плохо, что эти уроды ГЭС взорвали, – сказал Николай. – Теперь к подстанции нас на пушечный выстрел не подпустят…
– Чего ты привязался к этому электричеству? – нахмурился Рублев.
– Ну, не знаю, чего я к нему привязался! Просто не идет из головы… Надо подумать. А может, попытаться захватить эту их подлодку?
– А поведет кто? – спросил Сергей.
– А мы капитана попросим…
Казаков задумчиво, с сомнением покачал головой.
– Не выйдет, – сказал
– На Кавказе есть гора… – вполголоса пропел Борис Иванович. – Тьфу, чтоб тебя! Привязалось – теперь до утра не отвяжется… Когда двинем, бойцы? – Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – объявил Казаков.
– Особенно если никакого завтра у тебя может не быть, – добавил Подольский.
– А дома что скажешь? – со снисходительным сочувствием закоренелого холостяка, получившего еще одну возможность похвастаться перед женатым человеком преимуществами своего образа жизни, спросил Казаков. – Что на рыбалку едешь?
– Кому? – прозвучало в ответ. – Я своих еще неделю назад отправил в Египет на целый месяц, тараканов давно вывел, а перед телевизором и холодильником сроду не отчитывался – куда я еду, зачем, с кем, на сколько…
– Вот и ладно, – кивнул Борис Иванович и оттолкнул от себя чашку с чаем, слишком, на его вкус перенасыщенным цветочными ароматами и оттого похожим не столько на чай, сколько на компот пополам с женскими духами. – Двух часов на сборы хватит?
– Мне лично еще придется придумывать, на что эти два часа убить, – сказал Сергей Казаков. – Я птица вольная, куда хочу, туда лечу. Только… это, мужики… – Он сильно поморщился, опустив глаза. – Я ведь даже на бензин… того… не в состоянии. Паспорт-то тю-тю, а без паспорта пенсию не выдают…
– Значит, едем вдвоем, – спокойно, с решимостью героя, идущего на верную смерть во имя высоких идеалов, сказал Рублеву Подольский. – На кой ляд нам сдался отмороженный банкрот? Ты не знаешь, кто ухитрился на барана капитанские погоны нацепить?
– Он не отмороженный, а контуженый, – поправил Борис Иванович таким тоном, словно Сергея Казакова здесь не было. – Это разные вещи, боец. А погоны на него нацепили еще до контузии, так что командование ВДВ не трожь, оно тут ни при чем…
– Да ты не расстраивайся, кэп, – уже другим, задушевным, сочувственным тоном обратился к медленно наливающемуся взрывоопасным багрянцем Казакову Николай, – мы придумаем, как тебе за проезд расплатиться. Будешь ветровые стекла на заправках мыть или лезгинку плясать… Как Киса Воробьянинов на Военно-Грузинской дороге: «Дэнги давай!»… О! Идея! Давай мы тебя на органы продадим, а ты потом от извергов в белых халатах слиняешь и нас догонишь… А чего, тебе ж не впервой! – Вы чего, мужики, давно зубы с асфальта не собирали? – осведомился наконец Казаков.
– Очухался, что ли? – рассеянно спросил у Бориса Ивановича Николай.
– Нет, насчет органов ты, Коля, наверное, все-таки хватил через край, – рассудительно откликнулся тот. – Есть же другие места, другие способы… В Таджикистан, например, на луковую плантацию… Или наоборот – какому-нибудь московскому прорабу в таджикскую ударную бригаду евроремонты бомбить… Ну, будет, будет, – сказал он другим тоном, краем глаза заметив, как Казаков этакой вавилонской
– Господи, как давно я мечтал об отпуске! – мечтательно закатил глаза Подольский. – А уж о таком, с приключениями… Эх! Да половина моих нынешних знакомых за такое любых денег не пожалели бы! Это тебе не рафтинг, дрифтинг и дайвинг…
– Вот дурачок, – вполголоса произнес уже успокоившийся и вновь приобретший нормальный цвет лица Казаков.
Он говорил совсем тихо, но Подольский услышал.
– Конечно, – жестом подзывая официантку, весело отозвался он. – Разве умный с вами связался бы?
В сотне метров от крайнего дома маленького высокогорного селения бронетранспортер остановился. Его задние двери распахнулись, и оттуда горохом посыпались спецназовцы в полной боевой экипировке. Они спрыгивали на каменистую дорогу, пружиня обутыми в высокие армейские ботинки ногами и поднимая облачка невесомой желтоватой пыли, и разбегались вправо и влево, растягиваясь в боевой порядок, отдаленно напоминавший тевтонскую «свинью» – клин, острием которого служил бронетранспортер.
Командир группы, бритоголовый майор, чья прикрытая черным комбинезоном и бронежилетом чудовищная мускулатура при невнимательном осмотре издалека делала его похожим на толстяка, единственный из всего отряда пренебрегавший такой мерой личной безопасности, как ношение трикотажной спецназовской маски, взобрался на броню, оседлал плоскую башенку и, положив на колени автомат, повелительно взмахнул затянутой в беспалую перчатку рукой, подавая сигнал. Бронетранспортер хрипло взревел, выпустив из выхлопных труб облака черного, воняющего соляркой дыма, и медленно покатился вперед. Группа пришла в движение, держа курс примерно туда, где над крытыми пестрой черно-оранжевой черепицей дырявыми, выставляющими напоказ гнилые ребра стропил крышами и уже основательно побитой желтым зеленью одичавших садов в голубое небо поднимался косой, редеющий на глазах столб серого дыма.
Покинутое людьми селение было зажато между могучими, густо поросшими уже начавшей примерять осенний наряд «зеленкой» склонами. Группа продвигалась осторожно, ощетинившись автоматными стволами и беременными разрушением и смертью оливково-зелеными трубами гранатометов. Согласно оперативной информации, это глухое, забытое людьми место с некоторых пор избрал своей резиденцией Махмуд Гадзаев – новая фигура в кажущейся бесконечной череде главарей бандформирований, которые как грибы после дождя вырастали на смену ликвидированным или захваченным в плен предшественникам. Сидевший на горячей и пыльной броне бритоголовый майор с изуродованным страшными шрамами от ожогов лицом не мог похвастать начитанностью; он не знал, что за зверь Лернейская гидра, но, если бы кто-то рассказал ему о мифической многоголовой твари, у которой на месте отрубленной головы мгновенно вырастают две новых, он бы нисколько не удивился и с легкостью назвал бы место, где обитает это чудище: Северный Кавказ. Всякий раз, уходя на задание или возвращаясь с него, майор ощущал себя эдаким незадачливым и не особенно рачительным хозяином, периодически, когда подопрет нужда, выходящим во двор косить крапиву. Крапива норовит обжечь, но покорно ложится на землю под свистящим лезвием. А похожие на спутанное белесое мочало корни остаются в земле, расползаются во все стороны и там, в темноте, густеют и крепнут… И чем усерднее ты косишь, тем гуще взойдут молодые ядовитые побеги.