Беспомощная рука, или возмездие Дикого леса
Шрифт:
— Я принимаю ставку, — последовал ответ.
— Ну, раз ты так уверен — выигрывай или будешь повешен.
— Что ты хочешь этим сказать? Что это вы там делаете у меня за спиной? — молодой метис почуял неладное. Кажется, против него что-то затевалось: он услышал шепот позади себя и шелест листьев над головой.
— Это только некоторая мера предосторожности, чтобы ты не свалился! — последовал ответ, и все шестеро громко захохотали.
Недоумевая, над чем они смеются, молодой гимнаст взглянул вверх и только тогда понял, что за шутку сыграли с ним. Ужас охватил юношу при виде
— Как видишь, мы позаботились о том, чтобы ты выиграл пари! — крикнул Слаугтер с насмешкой. — Я советую тебе не отпускать ветку. Если ты ее отпустишь, твоя шея угодит в петлю!
— Следи за временем, Слаугтер, — скомандовал Брэндон. — Еще пять минут. Если он отпустит ветку раньше, позволим ему сделать это. Будет любопытно узнать, как долго черномазый сможет провисеть на шее!
Новый взрыв громкого смеха последовал за этой грубой шуткой, смеха, в котором участвовали все, кроме Пьера, жертвы издевательства.
Юный охотник разозлился до бешенства. Его щеки и губы побелели, в угольно-чёрных глазах вспыхнул огонь. Если бы он мог спуститься с дерева, по крайней мере один из его мучителей горько бы раскаялся в такой шутке.
Но пока ему оставалось только как следует держаться за ветку. Он очень хорошо осознавал всю гибельность падения с дерева в петлю. Теперь он всецело зависел от своих мучителей и был вынужден ждать, пока те соизволят освободить его из этого опасного положения.
Однако молчать при этом он не собирался.
— Трусы! Трус каждый из вас; и я заставлю вас ответить за это, вот увидите!
— Эй ты, черномазый! — откликнулся Брэндон. — Заткни свою глотку, или мы не освободим тебя вообще! Хорошо бы повесить тебя в этом лесу за такие разговоры. Разве он не заслуживает виселицы, а, ребята? Давайте позовем девчонку, пусть она поглядит на него! Возможно, она поможет ему спуститься на землю. Ха! Ха! Ха!
— Ты еще пожалеешь о своих словах, Альфред Брэндон, — задыхаясь, сказал молодой охотник, чувствуя, что силы оставляют его.
— А ты висельник — да, висельник! Ха! Ха! Ха!
Вдруг один из псов, медвежатник [5] , который случайно забрёл на дальний край поляны, коротко и резко зарычал. Это рычание сразу же было услышано всей сворой, расположившейся вокруг лагерного костра. И тут же послышалось фырканье, хорошо знакомое охотникам-любителям.
— Медведь! Медведь! — закричали они все разом. И вот уже косолапый собственной персоной, на мгновение появившись на краю поляны и увидев стольких врагов, повернул обратно и стремительно бросился бежать, продираясь сквозь заросли тростника.
5
Порода охотничьих собак, специально натаскиваемых для охоты на медведя. (Прим. перев.)
В тот же момент собаки
Не прошло и двадцати секунд, как на поляне не осталось ни души.
Грозная опасность нависла над Пьером: он остался висеть на одной руке, с петлей на шее, совершенно один!
Глава IV. НЕВОЛЬНЫЙ САМОУБИЙЦА
Да, державшийся одной рукой за ветку молодой охотник остался один, и скоро, когда усталость заставит его пальцы разжаться, петля затянется на шее несчастного!
Великий Боже! Неужели нет никакого выхода? Никакой надежды на спасение?
Вокруг не было ни души. Он сознавал всю свою беспомощность: левая рука крепко привязана к бедру, и веревку невозможно ни развязать, ни разорвать. Попытавшись освободить руку, он только разодрал в кровь кожу на ней. Правой рукой он тоже ничего не смог сделать. Нельзя было ни на мгновение отпустить ветку. Он не осмеливался даже изменить положение руки, чтобы удобнее ухватиться: разжать пальцы значило угодить в петлю и задохнуться.
А нельзя ли дотянуться ногами до ветки и зацепиться за нее? Идея выглядела заманчивой, и Пьер немедленно попытался осуществить ее на практике. Он попробовал раз, другой, третий — пока не убедился, что это невозможно. Если бы у него были свободны обе руки, это было бы несложно; даже одной рукой он мог справиться, если бы предпринял такую попытку несколько раньше. Но теперь продолжительная нагрузка измотала его, и дополнительные усилия только приблизили бы печальный конец. Он отказался от дальнейших попыток и продолжал висеть, держась за ветку.
Может быть, стоило прислушаться, нет ли кого поблизости? Он напряг слух. В разнообразных звуках вокруг не было недостатка: отдаленный лай собак, то усиливающийся, то затихающий, поскольку шла жестокая борьба с медведем; рев самого медведя и треск тростника, через который продирался зверь; и, конечно, крики и дикие вопли преследующих его охотников.
— Да люди ли это? — спросил себя брошенный в лесу юноша. — Неужели они могли обречь меня на такую жестокую смерть?
Да, так и есть, они могли! Это становилось все более очевидным по мере того как ослабевал шум преследования — погоня удалялась от места, где остался в таком опасном положении метис-охотник.
— Могли, могли! — вновь и вновь твердил он. Жажда мести поднялась в нём, и он застонал сквозь стиснутые зубы:
— О, Боже! Пошли мне спасение — а если мне суждено умереть, то отомсти за меня этим злодеям, оскорбляющим своим существованием образ Твой и подобие. О, Боже милосердный! Пошли мне избавителя!
Избавителя! Не было никакой надежды на то, что кто-то из недавних мучителей вернется спасти его. Он хорошо знал этих негодяев — всех, кроме Спенсера, сына священника. Но, судя по его поведению во время последних событий, он такой же, как и остальные: все шестеро принадлежали к числу самых отъявленных и беспутных мерзавцев в штате.