Беспощадная страсть
Шрифт:
— Какой?! — встрепенулся Попугай.
— Газовые гранаты… Швырнуть во все окна, там, внутри, станет не продохнуть… Любой отрубится…
— А почему ты сразу так не сделал? — удивился Попугай.
— Да мне казалось, то, что мы применили сначала, надежнее! — выкрикнул Ватин отчаянно. — Грохнули бы его сразу, и все! А он!.. Действительно, дьявол какой-то!
— Его бы боевыми гранатами садануть, — предложил Попугай. — Боевые-то надежней газовых…
— Нельзя. Стены дома могут обрушиться, будут жертвы… А тогда здесь точно появится бригада оперов
— Значит, только слезогонку?
— У нас есть штука покруче… В Америке ее использовали для разгона особо злобных демонстраций…
— Так применяй! — воодушевился Попугай. — Отключим его, а потом… А что потом?
— Потом Саня Крючок отопрет дверь, и наши пацаны в респираторах туда войдут, найдут его… Дальше дело техники.
Попугай потер руки.
— Спекся, считай, знаменитый Север! И все же я не врублюсь, почему ты сразу не использовал газ!
— Да отстань ты, идиот! Не твоего ума дело! — выкрикнул Ватин злобно и досадливо. — Заткнись, баклан!
Попугай замолчал. Однако молчал он недолго.
— Чего же ты ждешь, бригадир? — дернул он за рукав задумавшегося Ватина. — Приказывай пацанам бросить гранаты, давай…
— Видишь ли, братан… — проговорил Ватин медленно. — Слыхал я одну телегу, что якобы этот Север… Но нет, не может быть! Не будем суеверными! Ты прав, братуха, надо отдавать приказ!
Ватин распорядился по рации, и вскоре к окнам беловской квартиры начали подбираться парни с гранатами в руках…
Глава 26
— Итак, твой муж — Север Белов! — насмешливо процедил Газават, в упор глядя на Милу. — Кого ты хотела обмануть, подстилка драная? На кого потянула со своим бабьим куриным умишком? Дрянь, дешевка! Ишь, проститутка, а туда же! Уж работала бы дыркой своей, а не пыталась думать головой! Это тебе не по силам!
Мила вскинула глаза. Из них на Газавата словно брызнул острый колючий холод.
— А я дыркой и работала! — надменно произнесла девушка. — И ты ради моей дырки на все был готов! И если бы случайно не вычислил меня, если б не встретился вчера с Иваном Саратовским, то завтра или через неделю плясал бы под мою дудку, как цирковой медведь! И все свои секреты мне бы выложил, не сомневайся!
— Ах ты!.. — задохнулся Газават.
— Заткнись — резко, словно хлыстом хлестнула, выкрикнула Мила. — Ты что, вообразил себя гением?! Мозговым центром мира, солью земли?! Да ты просто тупой блудливый самец, одержимый жаждой трахаться, как кабан перед случкой! У тебя хрен вместо мозгов, и думаешь ты хреном! Нижней головкой, а не верхней! Ха! Он считает себя высшим существом! Ха-ха! Думаешь, тебя было трудно охмурить?! Как бы не так! Да я просто дергала тебя за твою похоть, и ты шел за мной, как слепой кутенок! И пришел бы туда, куда я приведу, пришел бы счастливым бараном на бойню! Тебе просто
— Вон как ты заговорила… — Газават даже несколько оторопел. Все же он впервые сталкивался с такой женщиной и не мог не признать ее правоту. А следовательно, и ее превосходство над собой. Это и бесило его, и одновременно восхищало.
— Да, я заговорила так. И что ты намерен делать дальше?
Мила произнесла свои слова презрительно, с какой-то ужасно обидной иронией. Газават вдруг понял: девчонка ни капельки его не боится. А это тоже было непривычно, тоже оскорбляло и тоже невольно восхищало.
— А что мне с тобой делать? — Николай попытался сохранить лицо. — Что захочу, то и сделаю. Например, прикончу.
— Ой как страшно! — фыркнула Мила.
— Умирать-то можно по-разному… — процедил Газават. — Бывает такая смерть, когда именно ее, смерти, ждешь, как избавления…
— Совсем запугал ты бедную девушку, Газаватик! — брезгливо бросила Мила. — Ща плакать начну. Голосить, рыдать и умолять. Неужели ты, мурло блатное, ни разу не слыхал, что Алая Роза ничего не боится?
— Забоишься!.. — пообещал Газават многозначительно.
— Дурак ты, Колюня. Видала я таких, как ты, сотни вас видала… И через все, что ты можешь для меня придумать, я уже проходила. Так что нечем тебе меня удивить. Повторяю еще раз, и запомни, выблядок: Алая Роза не боится НИЧЕГО!!!
— Так-таки ничего? — Газават скалился.
— То, чего я боюсь, тебе неподвластно.
— А как насчет этого?
Газават вдруг подошел к стене и нажал какую-то кнопку. Удар тока буквально выбросил Милку из кресла. Боль была страшной, но девушка только закусила губу, даже не застонав.
— Как тебе? — спросил Газават, щерясь. — Обычно я клиентов к этому креслу пристегиваю. Видишь, там ремешки на ножках и подлокотниках? И клиент уже не может столь резко вскочить оттуда, как это сделала ты, милая Гюрза. Он вынужден сидеть и ждать, пока я его отстегну. И не просто сидеть…
На Милу вдруг накатила волна какой-то запредельной гордой удали. Захотелось утереть нос этому самовлюбленному, самоуверенному подонку, показать ему, чего стоит он и чего стоят настоящие люди. Девушка решительно уселась в кресло.
— Давай сыграем в игру? — с инфернальной улыбкой предложила она. — Называется, кто кого перетянет. Нажимай свою кнопку. А пристегивать меня не надо. И мы посмотрим, кто здесь дерьмо!
— Ты серьезно? — недоверчиво скривился Николай.
— Серьезно, Газаватик! Ты ведь сегодня намерен у меня выпытать, где Север, как его найти? Вот и посмотрим, что у тебя получится!
— Ну ладно, если ты так хочешь! — скорчил рожу Газават.
Он нажал на кнопку и не отпускал ее минут пять или семь. Тело Милы сотрясалось под ударами тока, губы побелели, волосы и платье вымокли от холодного болезненного пота. Но девушка не сделала ни одной попытки встать с кресла, только судорожно цеплялась за подлокотники, чтобы не слететь с «электрического стула» против собственной воли.