Беспредел (сборник)

Самая страшная книга

Этот стишок, чтоб вы знали, начал бродить по околоиздательским и вообще литературным кругам несколько

лет назад, вскоре после введения цензуры на мат в книгах.

Дело в том, что, в связи с изменениями в законах, юристы издательств подготовили специальную «указивку» для редакторов, от которых та уже попала к нам, писателям. Кто-то, чтобы было проще запомнить, оформил это простеньким двустишием по типу «жи-ши – пиши с буквой „и“». Так оно и ушло в народ.

В исходной «указивке» и правда перечислялись несколько запретных слов, наличие в тексте любого из которых автоматически отправляет произведение в категорию «18+». Таких слов на самом деле пять – еще одно просто, видимо, не влезало в размер стиха. Хотите знать, какое пятое?.. Манда.

Нет, не так.

МАНДА.

МА-А-АНДА-А-А!!!

Почти как «мандат» – допустим, депутатский.

Ну и все, теперь можно спать спокойно. Эта книга действительно получит ярлычок «18+» и стыдливую обертку из целлофана. Антология «Беспредел» не посягнет на невинность шестнадцатилетних дев и вьюношей.

Шестнадцать лет – это у нас в стране «возраст согласия», если что. То есть блядовать в эти годы уже можно, а читать книжки со словом «блядь» – ни-ни. Да и вообще, как известно, все матерные слова (уж эти-то пять – точно!) дети и подростки узнают исключительно из вредных книжек.

И там же, вне всякого сомнения, они черпают «травмирующую» информацию про то, что люди порой убивают себя, об извращенном сексе, о наркотиках, пытках, насилии и жестокости. Обо всем том, от чего мудрые чиновники столь заботливо оберегают подрастающие поколения.

Как все просто оказывается-то, да? Не читай книжки с матом – и никто вокруг не будет материться. Не пиши о серийных убийцах – и они перестанут появляться…

Кажется, мы уже с подобным подходом сталкивались – во времена СССР. Кажется, это не помогло, ведь даже в СССР появлялись такие изверги, как Анатолий Сливко и Андрей Чикатило. Оба, кстати, работали преподавателями у детей и подростков – может быть, стоит запретить профессию педагога?..

Ну да ладно, вернемся к нашим «мандатам», в смысле – к тем проблемам, с которыми мы, книжный люд (редакторы, авторы, читатели), начали сталкиваться после введения всей этой дурацкой цензуры.

Одна из этих проблем – несоответствие содержания книги выписанному ей возрастному цензу. Когда формально произведение подпадает под рейтинг «18+» из-за одного-единственного матерного словца, употребленного кем-либо из персонажей, но во всем остальном ничего столь уж ужасного и запретного не содержит.

У нас в серии «Самая страшная книга» такое случилось ранее с антологией «13 монстров», где лишь в одном рассказе (вернее, повести) из тринадцати присутствовали отдельные словечки из помянутого набора. И только по этой причине книга получила «18+» и была затянута в кондом из целлофана.

То есть дюжина вошедших в антологию рассказов были помечены как «запретные» совершенно напрасно, ведь даже формально там не к чему было придраться. Да и та повесть с нецензурщиной – «Что-то в дожде» Бориса Левандовского – на самом деле представляет собой весьма лирическое произведение о подростках 90-х, которые просто разговаривают так, как все мы разговаривали в те годы друг с другом.

Обидно? Не то чтобы. В конце концов, хуже от этого антология не стала. Но лично мне, как составителю «13 монстров», до сих пор неудобно перед читателями, которые, купив книгу с рейтингом «18+», ничего такого в ней в итоге не обнаружили.

Но

вот так получилось, спасибо «мандатам». И тогда я подумал, что если уж выпускать такие книги впредь, то следует озаботиться тем, чтобы своему возрастному цензу эти издания соответствовали на все сто процентов.

«18+» – пускай, но на все сто, да!

Так и родилась идея антологии сплаттерпанка и экстремального хоррора «Беспредел», которую вы сейчас держите в руках… ну либо листаете на мониторах или, может, слушаете в аудиоформате – когда я пишу это предисловие, то еще и сам не знаю, рискнет ли издательство опубликовать «Беспредел», где и в каких форматах антология в итоге будет доступна.

Потому что, в отличие от «13 монстров», эта книга своему рейтингу соответствует целиком и полностью. Она точно не для маленьких детишек. А также не для беременных, неуравновешенных, чрезмерно брезгливых… Не для чрезмерно брезгливых беременных детишек с неуравновешенной психикой. Как, собственно, и все сплаттерпанк-направление – маргинальное, шокирующее, ненавидимое… и великое.

Сплаттерпанк и экстремальные ужасы – это точно не та литература, которую вы дадите почитать своей мамочке. Ну, если не хотите, конечно, чтобы у нее случился сердечный приступ.

Принято считать [1] , что поджанр возник на Западе в восьмидесятые годы прошлого века стараниями таких авторов, как Дэвид Дж. Шоу, Джон Скипп, Джо Р. Лансдейл и Клайв Баркер. «Книги крови» последнего в свое время изрядно шокировали публику, а Стивена Кинга впечатлили настолько, что тот вообще назвал Баркера «будущим хоррора».

«Матерщинник» Кинг, как его когда-то называли критики, и сам экстремальным ужасам не чужд. Вспомнить хотя бы «Оно», где «есть раковина в ванной, из которой льется кровь, взрывающийся унитаз и целая муниципальная канализационная система, наводненная изуродованными трупами и костями множества местных детей» (The New York Times, рецензия от 24 августа 1986 года [2] ). Ну или пресловутая сцена с сексом подростков в финале. Да и сам «наследный принц тьмы» (цитата из той же рецензии) откровенно говорил о самом себе (в документальной книге «Пляска смерти»), что, дескать, он и желал бы погрузить читателей в атмосферу изысканного «высокого» ужаса, но в конечном счете, если с этим возникают трудности, не прочь попросту ткнуть аудиторию носом в лужу крови и спермы – вполне в духе отцов сплаттерпанка, поставивших во главу угла акцент на всем «запретном» вроде детализированного и подчас гипертрофированного описания сцен ультражестокого, мать его, насилия.

Вообще можно сказать, что рецепт приготовления настоящего сплаттерпанка – это старая формула «секс, наркотики, рок-н-ролл», в которой «рок-н-ролл» заменили на «насилие». Отсюда, возможно, и само слово «панк» в наименовании (изначально шутливом) субжанра, по аналогии с панк-роком, а также литературными течениями вроде киберпанка. В таком случае корни экстремального хоррора тянутся чуть ли не из 70-х, а то и вовсе (как считают некоторые) из нуарных детективов пятидесятых-шестидесятых годов XX века.