БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому
Шрифт:
– А как? Как должно быть? – шептала Маша в пустоту.
Но ответа не было.
Был обычный мартовский день; в обеденный перерыв в кафе всегда много народа, так что уборщица баба Надя не успевала протереть грязь от обуви посетителей, следы которых тянулись от входной двери к прилавку и кассе, а дальше к столикам.
– С вас восемьдесят девять копеек, – сказала Маша, отбивая чек.
На нее смотрел невысокий мужчина, лет сорока, с рано пробившимися залысинами и грустными блестящими глазами, которыми он восторженно
– С вас восемьдесят девять копеек, – повторила Маша и смущенно отвела глаза.
– Да-да, конечно, – очнулся мужчина, суетливо полез в карман, вынув мятую трешку: – Вот… пожалуйста… простите…
Маша взяла и, отсчитав сдачу, протянула мужчине.
– Простите. – Тот взволнованно поправил очки. – Я очень извиняюсь… дело в том, что я художник. Ах да… Я не представился, меня зовут Давид, художник, я рисую, а у вас такой образ… Я бы хотел нарисовать вас… если вы не против, конечно…
– Меня? – удивилась Маша. – Зачем же меня?..
– Слышь, художник, давай быстрее, ты тут не один, – сказал стоящий в очереди в кассу крупный мужчина в телогрейке: – После работы рисуй, а тут люди жрать хотят!
– Извините, – смутился художник, взял поднос с едой и ушел к столикам.
Наступил вечер, Маша вышла из закрывшегося кафе и не спеша направилась к остановке, думая о странном художнике, который разглядел в ней какой-то образ…
– Девушка, подождите! – услышала она и обернулась.
Перед ней стоял Давид:
– Неудобно вышло в кафе, прошу принять искренние извинения, вы на работе, а тут я… Но я решил дождаться вас. Я уже говорил, что художник, меня зовут Давид… А вас как зовут?
– Маша…
– Очень приятно, Машенька… Так вот… я бы хотел вас нарисовать.
Маша вздрогнула. Он назвал ее Машенькой. А она уже и забыла, что из ее обычного сермяжного имени можно создать что-то ласковое и нежное… Машенька. Именно так он ее назвал.
На следующий день наступил выходной. Утром Маша встала, надела красивое платье, впервые за долгое время накрасилась. Глядя на смотрящего с любопытством Павла, она улыбнулась:
– У начальницы юбилей. Сегодня отмечаем.
Павел пожал плечами и отвернулся.
– Вот так, Машенька, вот так… еще поверните головку вправо, вот так, да. – Давид, едва касаясь, немного развернул ее плечи.
Машенька…
Знакомое чувство нахлынуло, захлестнув с головой. От каждого прикосновения Давида словно било током, словно переворачивало с ног на голову. Но что-то было не так. Так не должно было быть.
– А как? Как должно быть? – про себя спросила Маша.
Ответа не последовало.
А дальше всё было так, как в романе, который когда-то читала Маша. Давным-давно читала, еще в Карачеве. В комнате все так наэлектризовалось, что пошли молнии, и прикосновения Давида стали более настойчивыми, лицо ближе, и Маша закрыла глаза…
– Машенька…
Она почувствовала тепло губ у себя на шее, все поплыло…
– А как? Как должно быть? –
– Не так. – Вдруг отчетливо услышала она ответ и раскрыла глаза.
– Знаете, Давид, – решительно отстранилась она от него. – Не надо меня рисовать!
– Но как же… Машенька… Почему? Почему не надо?! У вас такой образ…
– И Машенькой меня не зовите! Не надо…
Она резко встала, схватила пальто, сумку и выбежала прочь.
Дома было тихо. Павел спал на диване. Рядом валялась пустая бутылка из-под пива. Громко тикали часы.
Маша зашла на кухню и закрыла за собой дверь. В окне зажегся желтый фонарь. В плошке на подоконнике отцветала красная герань. Холодильник вздохнул и перестал урчать. Было очень тихо.
– Так как должно быть-то, а? – прошептала Маша фонарю. – Как должно быть?
Фонарь только качнулся в ответ и промолчал…
Жука Жукова
Нейронная сеть
Мы вместе кино смотрели, а на экране в кадре город симпатичный ненашенский такой. Я говорю:
– Интересно, а где это снимали.
А он мне:
– Это Таллин.
– Откуда знаешь?
– Номера у машин таллинские.
Мы дальше кино смотрим – и тут у меня догадка:
– А когда мы по дороге едем и ты орешь: «Эй, Челяба, поворотник включи, долбоклюй Уральских гор». Это ты не просто так орешь?
– Нет. Это значит номера у него 74 или 174.
– А у Тывы знаешь?
– 17.
– Пермский край?
– 59, 181, 159.
– То есть ты все номера всех регионов знаешь?
– Ну да.
– Ты их зубрил?
– Да как-то сами по себе запомнились…
Он не знает, в каком ребенок классе. Я ему год уже говорю: «В седьмом», он кивает и тут же забывает.
Со списком в магазин посылаю, там уже не просто список, там схема: киноа – 2 пачки, рядом с молочным отделом, три отдела левее винно-водочного.
И он не находит! Или забывает. Или не знаю, что происходит. Я бы просто вскрыла ему черепуху и посмотрела, что там внутри.
Список, наверное, автомобильных кодов регионов России. И пара грязных мыслишек. И много воздуха. «Само по себе запомнилось…»
А он орет: «Мне вскрыть черепушку? Мне? Вот ты скажи, как ты из списка трех тысяч семисот шести друзей идентифицировала мою бывшую только на основании того, что у нее ИП.
Приперлась в ее магазин женского белья и с криками: «Можем себе позволить» и «ОН просил не жаться», купила у нее трусы в дырку за тридцать штук… Как, скажи мне, как ты ее вычислила?»
Господи, а это тут при чем? Это-то элементарно!
Охотник
Так смешно было вчера. Идем по улице с Маринкой и ее мужем. Она мне рассказывает, как романтично они на Бали съездили и как муж ей там что-то подарил, а потом что-то принес, в общем, что-то радостное было ужасно.